В сенях у порога стояли два рюкзака: один чуть меньше другого. Алесь понял, какой принадлежит ему. На рюкзаках лежали охотничьи карабины.
– Стрелять-то не разучился? – подтрунила Дэги.
– Любой навык – на всю жизнь, – Алесь взял карабин, щёлкнул затвором. – Центрального боя?
– Центрального. Прицел постоянный. Патроны в боковых карманах рюкзака. Надеюсь, они нам не понадобятся: не на охоту идём.
– Тогда, может быть, оружие и вовсе не брать?
Дэги покачала головой:
– Тайга есть тайга. Бывают непредвиденные обстоятельства.
Она подала ему широкий кожаный ремень, на котором висели большой охотничий нож в деревянном чехле, белая алюминиевая фляжка, удерживаемая в гнезде двух скрещённых ремешков, и миниатюрный полевой бинокль в плотном футлярчике из кожзаменителя. Такой Алесь видел только в руках спецназовцев.
– Откуда? – спросил Алесь, вынимая бинокль и приставляя его к глазам.
– Услуга Степана. Он чего хочешь достанет!
Под строгим контролем главы районной администрации учитывалась и реализовывалась добытая пушнина, выдавались и расходовались боеприпасы, разные орудия лова зверей. Слыл он человеком справедливым, жёстким и неподкупным. Многократно на него писали доносы в Лесогорск, сваливая в зловонную кучу были и небылицы, пытаясь отстранить от власти. Слухи доходили и до губернатора. Но он считал так: некоторые должности в его губернии должны занимать абсолютно честные люди, иначе при полных жуликах и мошенниках начнётся разброд и шатание. Только одно обстоятельство вызывало некоторую настороженность властей: Гекчанов никак не хотел вступать в правящую партию страны, отшучивался, мол, не готов по причине политической неграмотности, после моджахедовской пули, попавшей в башку, мозги иногда завихряются.
Салиподу и его окружению не было необходимости для стяжаний привлекать Гекчанова. Они обходились другими людьми, закосневшими на браконьерстве ещё с советских времён. Они скрытно промышляли в тайге, не обращаясь за помощью к главе районной администрации, и снабжали областную власть всем необходимым через голову Гекчанова: свежая оленина, лосина, рыба, меха соболя, колонка, ондатры, медвежьи шкуры; оленьи рога и кумаланы для внутренних украшений особняков, панты для производства ценного лекарства, воздымающего мужскую силу, поступали в Лесогорск бесперебойно. Гекчанов знал об этом. В меру возможности ловил преступников. На них заводились уголовные дела, но рассыпались ещё на стадии следственной работы, а если и доходили до суда, то таяли там, как лёд по весне на зловонном болоте.
Алесь и Дэги тронулись в путь.
Некоторое время они шли по хорошо утоптанной ногами охотников тропе. Потом свернули к ручью, который неслышно бежал у подножья горы, прячась в корнях деревьев. Алесь давно не был в летней тайге. Его поразила удивительно торжественная тишина. Солнце уже поднялось над вершинами деревьев, но ни один птичий голос не приветствовал рождение нового дня. Он спросил об этом Дэги.
– Тайга – не райский сад, – весело ответила она, – суровые условия жизни приучают к затаиванию. Птиц можно услышать только весной, когда они ищут друг друга, чтобы создать семейные пары. Сейчас они выкармливают птенцов: им не до песен! Да и зачем привлекать внимание хищников к своему гнезду?
– Так и зверушек никаких не видно!
– Это ты не видишь, а нас видят. Стоит нам затаиться, как зверям, и тебе откроется мир, полный движения и борьбы.
