Она стала кричать, что ей здесь хамят. На шум примчался директор. Оказалось, что это жена какого-то большого начальника города. Меня без всяких вопросов, тут же выгнали в шею.
Пришлось мне освоить иную профессию. Отправился я на каменноугольную шахту и устроится обычным забойщиком. Пришёл я туда, всё посмотрел и на второй день работы сочинил большие стихи.
Коля набрал воздуху в грудь и запел чудным голосом: – И залез я под гору, стал её рубати, а она таке тверде, где же сил набрати…
Нужно сказать, что в этой душевной поэме оказалось ещё двадцать восемь куплетов, но первый из них оказался самым цензурным. Все остальные почти целиком состояли из одних бранных слов.
Закончив балладу о тяжёлом шахтёрском труде, Коля продолжил: – Хорошо, что тут принесли повестку из военкомата, и я двинулся на медкомиссию. Стою себе в коридоре перед кабинетом хирурга. Никого там не трогаю. Человек я в общем-то мирный.
Тут подходит к двери какой-то огромный верзила, выше меня на полголовы. И это при том, что во мне больше двух метров роста. Ты можешь Женя себе такое представить?
Короче говоря, он прёт на пролом. Я ему вежливо так говорю, мол, все тут стоят в порядке живой очередности. Он мне заявляет, мол, врач его смотреть даже не будет, а только подпись поставит. А всё потому, что он здоров, словно бык.
Ну, я ему культурно и говорю: – «Тогда вам не сюда, нужно товарищ». – он меня спрашивает: – «А куда?» – а я галантерейно ему объясняю: – «Тогда вам нужно обратиться к ветеринару».
Тут он кинулся в драку. Я ему сразу ответил. Нас потом еле-ели разняли все офицеры военкомата.
Затем, я оказался в учебке, где командовал очень мелкий сержант. Он почему-то меня тотчас невзлюбил и начал упорно гноить. А у них там была приготовлена одна интересная шутка для наказания молодых новобранцев.
На асфальтированном дворе воинской части стояла водопроводная колонка. Шагах в десяти от неё, находился противопожарный щит с инструментом и ящик с песком. Возле него стояла железная бочка на две сотни литров.
Вот сержант и велел одному из салаг вычерпать эту бочку ведром, и отнести воду в кусты, растущие в тридцати с чем-то метрах от этого места. Другому солдату давался приказ, наполнить тару по новой, уже из колонки. Причём, пока всё не сделаешь спать не уйдёшь.
Дело то кажется вовсе нетрудное, но воду в бочку приходилось носить солдатской алюминиевой кружкой объёмом в четыреста граммов. Вот ты и считай, сколько раз нужно сбегать с такой мелкой посудой, чтобы налить ёмкость доверху?
Наказанные солдаты пытались передвинуть бочку поближе к колонке, налить водой хотя бы до половины. Потом поставить на место и заполнить ёмкость доверху. Только никто этого сделать не мог.
Какие-то дурни изготовили ёмкость неизвестно когда и сварили её из листового металла, толщиной в один сантиметр. Сам понимаешь, что она была очень тяжелой. Никто её в одиночку и совершенно пустую не мог сдвинуть с места, не то, что с водой.
Так вот, решил сержант и меня наказать, так же, как всех остальных. Приставил к колонке и ушёл по делам. Вернулся он через час, и видит, что бочка налита водой вровень с краями. Кружка висит на пожарном щите, а меня рядом нет. Я на всякий случай, сховался в кустах, недалеко от этого места.
Смотрю, командир удивлённо смотрит на ёмкость, и не может понять, как его подчинённый всё так быстро проделал? Потом взял кружку и неизвестно зачем, захотел зачерпнуть толику жидкости. А она не зачерпывается, только слышен какой-то подозрительный скрежет.
