Я могла бы так ответить на вопрос о девятнадцатой, добавив еще кучу и горстку теории, которая оказывается в голове каждой бабочки – как бы сама собой – пропорционально тому, как очищается наше сознание от всякой ненужной ерунды, свойственной предыдущим уровням осознанности. Могла бы, да, вероятно, это пока мало что прояснит. Поэтому ограничимся сказанным. Все остальное – потом.
Я иду по текущему городу и захожу посидеть под липами, которые распустили по округе свои облака зеленого импровизированного неба – того гляди до настоящего дотянут – и так пахнут, что аж дух в пятках захватывает (захватывает там, куда он прежде грохнулся от тихого невыносимого счастья снова здесь быть. Каждый раз одно и то же. Ощущение складывается, что к такому нельзя привыкнуть – и, небо, спасибо за это). А липы меж тем знают, какое воздействие их запахи оказывают на людей, и кокетничают, балуются. Ладно, им можно. Сюда редко заходят люди. Пока.
Пока – очень важное уточнение – настаивает мой мозг. «Пока» всегда может измениться на новое «теперь». И точно – соглашаюсь с ним. Во-первых, он прав – тот факт, что люди в девятнадцатой сейчас такие (на этой мысли сердце мое от отчаяния сжимается) все же не означает, что они поголовно мертвые, как и не означает, что играть в подобного уровня игры будут еще пару бесконечностей. Возможно, захотят выше. А во-вторых, чем быстрее согласишься с бесконечной каруселью мыслей, тем быстрее мозг отвяжется и прекратит. Махнет на меня, непутевую, рукой. И спасибо ему за это.
А я одна уж как-нибудь выстою, выдержу их (лип) сегодняшний невероятный, невыносимо сильно прекрасный и бьющий глубже всех шести чувств, ароматный концерт зеленого неба, который они тут учудили. Очень уж им хочется.
Ладно – думаю – раз такое дело, и мы решили меня добивать счастьем по макушке в первые пятнадцать минут, пока еще очухаться не успела от местного лёгкого воздуха, неба и лип… роюсь по карманам, надеюсь, что не забыла, хотя на таких эмоциях ушла, что, конечно, забыла. Ну и ревень с ним, сую поглубже руку в карман, забываю о ней, хотя краем сознания ощущаю неожиданную для кармана прохладу, и вытаскиваю пачку сигар.
И уже запоздало понимаю – свинство. Свинство свинское, хуже не придумаешь – держа сигары в руках, думаю я. Ладно бы просто сигареты, а ты Вечные. Осталось надеяться, что из Высших миров их и цапнула, а еще лучше, хотя почти невероятно, если удалось прицелиться в собственные нычки, ведь если взяла у кого-то, кому их подарили, принесли в утешение – это свинство.
Обычно я курю Вечные сигары, которые сама набиваю травами из разных миров и вероятностей: иногда цветами, иногда – редко, очень редко – предутренними снами растений о своей Высшей Судьбе. Многим они помогают войти в такое состояние звучания, какое в мирах, подобных девятнадцатой, просто не предполагается волновым диапазоном материи, и хоть ты тресни. Однако, если сможешь дотянуться туда сам и удержаться – никто это уже не отменит и не отнимет. Дотянуться-то я могу и без сигар – это как раз пожалуйста, а вот постоянно сияя на Высоких Волнах Памяти, переливаясь в океане Духа, удержаться в девятнадцатой и не провалиться к черту на куличики или еще куда подальше – уже сложнее. Сложно, доставая до уровня Вечного Неба, стоя сознанием Дома, волей удерживать ноги и опору на таких иллюзорных реальностях, как девятнадцатая. Поэтому я дую облака несбывшихся (пока несбывшихся!!! – вопит мозг. Да-да, пока не сбывшихся – соглашаюсь я) растений, словно завод по производству текучих, летящих материй – грез там или предрассветных живых туманов. Иначе вывалюсь, придется опять обратно шагать.
