Между прочим, трагедия гибелью девочек не ограничилась. Узнав о случившемся, умерла их бабушка, подарившая свое имя нашему форту. Просто не захотела жить, потеряв сына с невесткой, а потом и внучек.
Но мне пора возвращаться к делам – сегодня в Амалию прилетает очередной грузовик.
– Вы занимались расследованием гибели девочек? – с порога впилась в меня настороженным взглядом высокая рыжеволосая девушка, только что прибывшая с грузовиком. Это могла быть лишь Анна Макарова. Такой вывод я сделал путем несложных умозаключений. Местных я, разумеется, всех знал, поэтому прилететь она могла только что – посадку грузовика я наблюдал десять минут назад. Посторонних на грузовики не берут ни под каким предлогом, следовательно, это мог быть только кто-то из пилотов. Интересоваться расследованием давнего, официально закрытого дела, да еще сходу, даже не поздоровавшись, мог только кто-то лично заинтересованный в этом. Наконец, эта девушка была очень похожа на Макаровых – что на Назара, что на его сына. А из родственников у старого космолетчика оставалась лишь дочь Анна, тоже космический пилот.
– Здравствуйте, Анна, – поднялся я с кресла и шагнул навстречу девушке.
Та откровенно удивилась:
– Вы меня знаете? – и, опомнившись, протянула руку: – Извините, здравствуйте…
– Матвей.
– Здравствуйте, Матвей.
Пожатие ее было крепким, мужским.
– Лично я вас вижу впервые, – ответил я на вопрос девушки. – Но догадаться, кто вы, было несложно.
– Ну да, – усмехнулась Анна одними губами, оставив взгляд настороженным и холодным. – Так это вы занимались делом моих племянниц?
– Не совсем, – ответил я и жестом пригласил ее садиться. Девушка села. Я тоже вернулся к столу и опустился в кресло. – Я принимал участие в поисках. Но расследованием занимались другие. Собственно… – замялся я, – …там и расследовать-то было нечего. Никаких следов, никаких фактов, кроме… самих тел. Поэтому и заключение сделали такое… ну, вы видели, наверное.
– Я видела. – Во взгляде Анны прибавилось холода. – И по-моему, это заключение – полная профанация. Отмазка.
– Но вы поймите правильно! – снова вскочил я. – Иных объяснений попросту не было! Разумных, во всяком случае.
– А неразумных?
– Что вы имеете в виду? – вновь опустился я в кресло.
– Ничего. Вы сможете меня туда отвести?
Я, конечно, понял – куда, но все равно удивился.
– Но зачем? Что вы там надеетесь увидеть? Уверяю вас, никаких следов не было! А уж теперь, через пять лет…
– Тогда объясните, как туда идти. Покажите на карте.
– Погодите! – поднял я обе руки. – Я ведь не отказываюсь вас проводить. Я только не могу понять – зачем?
– Если не отказываетесь, проводите, – поднялась Анна. – Если можно, прямо сейчас. Завтра я улетаю назад. – На мой вопрос она так и не ответила.
– Хорошо, – пожал я плечами. – Идемте.
Первые пять километров идти было легко – выработки окружали форт сплошными участками, и к каждому из них вели дороги. Потом начался лес. Но и он уже не оставался тем нехоженым и диким, что еще два-три года назад. Повсюду виднелись следы человеческой деятельности – вырубки, просеки, многочисленные шурфы…
Я исподволь поглядывал на Анну и замечал, как брови ее все ближе сходятся к переносице, губы сжимаются в тонкую линию, в глазах прежний холод сменяет боль. Не знаю, что было причиной этого – то, что мы приближались к месту гибели девочек, или то, что она видела вокруг. Наверное, и то, и другое. Даже мне стало впервые не то чтобы стыдно, но очень неловко за то, что мы сотворили с некогда поистине божественным местом. Но ведь нельзя, как говорится, не разбив яиц, поджарить яичницу! Впрочем, яичница нужна для поддержания жизни, а то, что добывали здесь мы…
