Было подсчитано, что прыжков Карлсон сделал уже около 5. Все в нетрезвом состоянии и с высоты не выше третьего этажа. Кто-то может предположить, что у него какое то непонятное увлечение, с чего бы ему прыгать каждый раз. Мы смысла в этом не находим, только ржем.
– Не думаю, что он еще захочет прыгать, – улыбнувшись говорит Тима.
– Ты Карлсона не знаешь. Это тот еще урод! – говорит Павлик.
Катька отхлебывает кофе и улыбается зачем-то:
– Главное никто не видел, как он прыгал.
– Да у него башню сносит, как напьется! – отбирая у Катки кофе орет Тима.
– Уйди! – Катька отодвигает его и кружку. – Может его лечить надо?
– Может и надо! – Тима хватает ее за руку. – Дай сюда!
– Иди отсюда.
– Чинится ему надо. Пропеллер не пашет… – как-то грустно говорит Павлик, потому что уже никому не смешно.
Не допивая кофе, я прощаюсь со всеми. Выхожу из квартиры и направляюсь домой. На улице немного прохладно. Я с жадностью вдыхаю свежий воздух. Радуюсь, что один на всей улице. Иду по мостовой и чувствую в какой-то момент, что свободен.
Сцена 3. Быдло?
В третьем часу дня, я просыпаюсь. Мне кажется, что постель – худшее и самое неудобное место на Земле. Я валяюсь и не знаю куда деться. Включаю телефон и звоню Наташке. Думаю, что этот жаворонок что-нибудь проорет в трубку и взбодрит меня. Но, после разговора, понимаю, что стало еще херовее, потому что спать уже не охота а, вставать – вообще невозможно. Думаю о каком-то третьем положении. Которое не лежа и не стоя. А где-то в другом месте. И мне как-то не по себе, от того, что я его не нахожу. И то, что мне попросту не куда деться. Потому что мне нет места – а это конец.
Чувствую, как за плохим настроением просыпается паника. Мне вдруг охота убежать куда-то, или, спрыгнуть. Я вскакиваю с постели, словно готов уже выбрать. Стою и не понимаю, что именно. Вдруг, ощущаю разрывание головы. И я с болью плюхаюсь обратно. Вспоминаю, что делал вчера вечером и вспоминаю, что трахался с Леной. А кроме того – пил много, и кажется лишнего.
Лежу и задаю кому-то вопрос: «За что ты меня так»? Чувствую, как боль понемногу стихает. А потом становится вполне терпимой, чтобы можно было встать. Я сажусь на корточки и встаю потихоньку, чтоб особо не тревожить сосуды. Встаю и решаю, что бежать никуда не нужно. Я успокаиваюсь и решаю пойти покурить, а потом пожрать. Чтобы прыгать с балкона нужны силы – вдруг полечу.
Я иду на балкон. Думаю в это время, что в универ, наверное, не успеваю. Не могу даже вспомнить, когда я в последний раз там был и что там вообще происходит. Потому, для ровного счета, думаю – и сегодня не пойду. Надо себя чем-то занять.
На улице моросит дождь. Мне становится свежо и хорошо. Я высовываю голову и ловлю капли своей макушкой. До тех пор пока не ощущаю, что она намокла. Я захожу во внутрь и чувствую, что мое настроение немного улучшилось. Но ощущение, которое было в постели – осталось. Мне опять хочется куда-то идти. Что-то делать. Потому что так надо. Я ставлю на плиту чайник, сажусь на стул и смотрю на огонь. Но он мне сразу надоедает. Я встаю и брожу по комнатам. Потому что так надо. И мне так лучше.
Я беру телефон и по очереди обзваниваю кого попало в надежде, на то, что что-то произошло. Меня все бесят своей скукотой. Я успокаиваюсь только тогда, когда на счету заканчиваются деньги. Я бросаю телефон в угол и иду смотреть чайник, который свистит. Я наливаю чай и пью его с вареньем.
