(Я тут не удержался, вставил, что надо бы и мне парочку немецких песен выучить, для придания себе тонуса, но Густи строго посмотрела).
– … Я с некоторыми партнерами не стала воевать. Да пусть их. Ну, присвоили Сашино. Главное, мы живы, главное – здоровы. Только хорошее…
(Здоровы…)
– …А Сашеньке операцию сделали весной. Ее отставание не просто так было. Оказывается, опухоль была. Нет, сейчас все хорошо. После операции облучение и химию назначили, но я не стала делать. Это ведь убивает силы. Это убивает и больное, и здоровое. А надо убивать только больное, а чтоб здоровое росло и укреплялось. А это улыбка. Надо только радоваться. Нельзя в уныние впадать, только радоваться. И петь. Ты знаешь, мы только что с ней прошли обследование. Там все хорошо. Врачи сами удивляются и радуются…
– … А Юля в Лейпциге. У нее много работ уже по Египту. Она такая умничка. Но она всегда была с нами, особенно, когда Сашенька болела.
– …Андрюшка взял паузу в учебе на год. Чтоб подготовиться и дальше учиться. Андрюшка очень хороший…
– …Знаешь, меня Сашины друзья не любят. Наверное, потому, что мне Саша показал, какими бывают мужчины. Я какое-то время думала, что это все мужчины такие. Я ждала, что все мужчины будут ко мне так относиться, как Саша. А они не такие. Нет, они хорошие. Просто мне очень повезло…
– … Но у нас очень дружная семья теперь. Нет, крепкая по-русски. Мы все сжались вместе.
(сплотились… нет, не поправил. Единственная, похоже, оговорка)
(мы уже взяли и машину напрокат, уже вернулись в центр Берлина, уже час сидели в кафешке, а она говорила и говорила. Наверное, ей нужен был русский слушатель, способный понять и, если и не оценить, то хотя бы искренне поверить в то что она говорит)
– … А мы были летом на севере, у родителей. Знаешь, я к этой поездке готовилась. Я научила Андрюшу готовить и стирать. Ну, там же есть и плита, и машинка.
– …А потом я сделала Николаю Петровичу паспорт и немецкую визу.
(мне кажется, у меня слегка закололо сердце в этот момент)
– … Мы приехали, и Андрюша попросил деда научить его доить коз и варить еду собакам. Нет, ты не думай, мы три дня учились. Папа…
(она иногда называет Сашкиных родителей папа и мама, а иногда по имени и отчеству)
Папа удивился, зачем ему, но Андрюша молодец. Сказал, что очень хочет уметь все, что умеет его дед и умел его отец.
– … Я сама показала Андрюше, как ухаживать за мамой. Как кормить, как мыть, как пеленки менять.
(О Господи! Высокий 19-летний огненно-рыжий немецкий парень в русской деревне с больной, лишенной уже разума бабушкой)
– … Билеты я ему показала за два часа до поезда. Я знаешь, как подгадала? Чтоб в ночь поезд, потом сразу утром на самолет в Москву и через два часа в Берлин. Дорогие билеты получились. Он, когда понял, что происходит, попытался отказаться. Но я ему сказала, сколько денег пропадет, и он смирился.
– … Представляешь, он меньше, чем через сутки после того, как узнал, был уже в Берлине!
– …Мы все вместе с ним были, и Юля, и Сашенька, и я… две недели… Ему так надо было немного отдохнуть, немного порадоваться!
Наверное, я в этот момент подумал… Или позже…
***
А через четыре дня она снова встретила меня в Берлинском аэропорту, забыв, что я на машине и только потому угадав рейс, и подарила смешного бюргера-курильщика в мохнатой шапке.
А вечером того же дня я сидел за своим столом, клеил его руки-лыжи-ноги по кусочкам и думал о том, как хорошо было бы взять все то, что ненароком упало и разбилось за все эти годы, да склеить…
