Насказали на Илью-ту всё на Муромця, —
Ай такима он словами похваляется:
«Я ведь князя-та Владимира повыживу,
Сам я сяду-ту во Киев на его место,
Сам я буду у его да всё князём княжить».
Ай об этом они с кня́зем приросспо́рили.
Говорит-то князь Владимир таковы реци:
«Прогоню тебя, Илья да Илья Муромець,
Прогоню тебя из славного из города из Киёва,
Не ходи ты, Илья Муромець, да в красен Киев-град».
Говорил-то тут Илья всё таковы слова:
«А ведь при́дет под тебя кака сила неверная,
Хоть неверна-та сила бусурманьская, —
Я тебя тогды хошь из неволюшки не выруцю».
Ай поехал Илья Муромець в цисто поле,
Из циста́ поля отправился во город-от во Муром-то,
Ай во то ли во село, село Кача́рово
Как он жить-то ко своёму к отцю, матушки.
Он ведь у отца живет, у матушки,
Он немало и немного живет – три года.
Тут заслышал ли Идолишшо проклятоё,
Ище тот ли царишше всё неверное:
Нету, нет Ильи-то Муромця жива три годицька.
Ай как тут стал-то Идолишшо подумывать,
Он подумывать стал да собираться тут.
Насбирал-то он силы всё тотарьскою,
Он тотарьскою силы, бусурманьскою,
Насбирал-то он ведь силу, сам отправился.
Подошла сила тотарьска-бусурманьская.
Подошла же эта силушка близехонько
Ко тому она ко городу ко Киеву.
Тут выходит тотарин-от Идолишшо всё из бела шатра,
Он писал-то ёрлычки́ всё скорописчаты,
Посылает он тотарина поганого.
Написал он в ёрлычках всё скорописчатых:
«Я зайду, зайду Идолишшо, во Киев-град,
Я ведь выжгу-то ведь Киев-град, Божьи церквы;
Выбирался-то штобы князь из палатушек, —
Я займу, займу палаты белокаменны.
Тольки я пушшу в палаты белокаменны,
Опраксеюшку возьму всё Королевисьню.
Я Владимира-та князя я поставлю-ту на кухню-ту,
Я на кухню-ту поставлю на меня варить».
Он тут скоро тотарин-от приходит к им,
Он приходит тут-то тотарин на широкий двор,
С широка двора – в палаты княженецькия,
Он ведь рубит, казнит у придверницьков всё буйны головы;
Отдаваёт ёрлычки-то скорописчаты.
Прочитали ёрлыки скоро, заплакали,
Говорят-то – в ёрлычках да всё описано:
«Выбирайся, удаляйся, князь, ты из палатушек,
Наряжайся ты на кухню варить поваром».
Выбирался князь Владимир стольнекиевской
Из своих же из палатушек крутешенько;
Ай скорешенько Владимир выбирается,
Выбирается Владимир – сам слезами уливается.
Занимает [Идолище] княженевськи все палатушки,
Хочет взять он Опраксеюшку себе в палатушку.
Говорит-то Опраксеюшка таки речи:
«Уж ты гой еси, Идо́лищо, неверной царь!
Ты поспеешь ты меня взять да во свои руки».
Говорит-то ей ведь царь да таковы слова:
«Я уважу, Опраксеюшка, ещё два деницька,
Церез два-то церез дня как будешь не княгиной ты,
Не княгиной будешь жить, да всё царицею».
Рознемогся-то во ту пору казак да Илья Муромець.
Он не мог-то за обедом пообедати,
Розболелось у его всё ретиво́ сердце,
Закипела у его всё кровь горячая.
Говорит-то всё Илья сам таковы слова:
«Я не знаю, отчего да незамог совсим,
Не могу терпеть жить-то у себя в доми.
Надо съездить попроведать во чисто́ полё,
Надоть съездить попроведать в красен Киёв-град».
Он седлал, сбирал своёго всё Беле́юшка,
Нарядил скоро своего коня доброго,
Сам садился-то он скоро на добра коня,
Он садился во седёлышко чиркальскоё,
Он ведь резвы свои ноги в стремена всё клал.
Тут поехал-то Илья наш, Илья Муромець,
Илья Муромець поехал, свет Иванович.
Он приехал тут да во чисто поле,
Из чиста поля поехал в красен Киёв-град.
Он оставил-то добра коня на широко́м двори,
Он пошел скоро по городу по Киеву.
