– Всех приветствую, – широко улыбнулся афганец. Он передвигался на протезах немного неуверенно, но всё же это были ноги, какие-никакие, но ноги, которые ему сделали в России.
– Штрафной налью за опоздание, – пошутил Сивоконенко.
– Нет-нет, – ответил Рифа с улыбкой – Я чуть-чуть. Поддержу вас.
– Слушай, Абдула, как тебя вообще занесло в нашу долину смерти? – спросил уже слегка хмельной Скобцов.
– Всю вашу историю я уже видел у себя в Афганистане, – ответил Абдулла, слегка смочив губу хмельным напитком. – Я жил в Ростове-на-Дону. Удивительно, но там была афганская диаспора, в которой я состоял. Ввиду общественной деятельности мы пересекались с другими диаспорами, в том числе и с украинской.
В 2013-м в Украине начинался Майдан, и я буквально сразу, с первых событий, увидел идентичность с началом гражданской войны в Афганистане. Я увидел такую же братоубийственную войну, задорным затейником которой вновь была Америка.
– А что украинская диаспора, ты общался с сними, – спросил Сивоконенко?
– Именно, что общался, Юрий Викторович. На встрече с главой их диаспоры мы обсуждали, что беда близко. Он мне сказал, что если я хочу услышать мнения, вот как раз прибыли ребята: харьковчане, одесситы, из Запорожья несколько человек приехало, – поговори с ними. Это было сразу после одесской трагедии. Тогда на донском левобережье располагалась база беженцев. Мне пацаны говорят, думая, что я военный: помоги нам!
А я ведь отказать не могу, – смеётся Абдулла, – как был – в тапках, штанах и футболке, так и поехал с ними посмотреть, что там у них происходит.
– А почему Абдулла-то? – вступил в разговор поэт.
– Володя, мы когда в расположение батальона «Восток» приехали, ко мне с вопросом:
«Как тебя зовут?»
– Рафи, говорю, ударение делаю на последнюю букву. Дальше диалог.
– Рафик?
– Да нет, Рафи!
– Аааа, Равиль!
– Да нет же, Ра-фи!
– А, мы поняли! Рафит!
– Говорите – Абдулла.
– А-а, ну Абдулла так Абдулла.
– И мне это имя сейчас стало ближе родного, поскольку под ним я прошёл столько испытаний и разных событий с народом республик, что хватит на рассказы внукам и правнукам. К слову, дословно Абдулла переводится как «Раб Божий».
– Ты он и есть, Абдулла, все мы Его рабы, – проговорил Скобцов и вновь начал декламировать:
Чёрная, как кошка,
Ночь подкралась разом,
Щурится в окошко
Жёлтым своим глазом.
Крест или проклятье?
Кровь стучит бессонно,
У щеки распятье
В виде телефона.
В пачке сигарета,
Вот и впрямь удача!
Выжить до рассвета —
Вот и вся задача.
Смерть ворвётся в полночь,
Набери мой номер,
Позови на помощь,
Знай, что я не помер.
Порваны судьбою
Нити звёздной вязи.
У меня с тобою
Нет обратной связи.
Месяц неба юбку
Твоим знаком вышил.
Поцелую трубку,
Не скажу, как выжил.
На беду чужую
Ночь глядит плафонно,
До утра дежурю
Я у телефона.
Вечности ночь больше,
Будет длинный зуммер —
Подожди подольше,
Убедись, что умер.
Вдруг тишину поэтического послевкусия нарушил телефонный звонок.
– Юрий Викторович, это Коровин. Заеду к Вам ненадолго?
– Конечно, Антон, жду.
Волк ехал на заднем сиденье военного внедорожника, размышляя о событиях последних часов. Колдун дал новое задание, но детально, как всегда, ничего не объяснил. Назвал только позывной, сказал о каком-то прорыве и о том, что этой некоей Корсе грозит опасность. Антон ехал к Сивоконенко, чтобы тот помог ему добраться к пункту назначения.
После долгих расспросов дотошного майора Волк чувствовал себя лимоном, неоднократно выжатым чересчур экономным поваром. Он понимал, что у майора всё равно остались вопросы, но поскольку Антон с Медведем пытались остановить адский грузовик на пути к штабу, сами пострадали, и угроза всё же была устранена без потерь, Волка отпустили. Однако военная разведка взяла его в оборот, в этом Антон был уверен на сто процентов.
