Быть огню - страница 12

– А что, что я должен был сказать? Повесь меня рядом, искупим грехи вместе? – Асавин поморщился. – Ради Благого… Я спасал себя.

– А я хотел спасти тебя. Да кто ж знал, что все так обернется.

Асавин ощутил раздражение, похожее на зуд глубоко в колене: ни почесать, ни унять.

– Скажи, чего ж ты такой дурак? – вздохнул он. – Убил бы он тебя, а следом и меня, за компанию. Своим желанием слинять ты нам обоим подписал смертный приговор. Так не пеняй на то, что я старался выжить, в то время как ты уже сдался.

Лонан нахмурился, резко стукнул кружкой по столу, расплескав отвар, а затем откинулся на спинку, буравя Эльбрено темными глазами. Разозлился, только злость его была усталая, беззубая.

– Ох и скользкой же ты породы, – медленно произнес он, роняя каждое слово, словно тяжелую дробинку на чашу весов. – И правда кот. Иногда кажется, что домашний, но нет. Не стоит ждать от кота собачьих повадок. Ты прав, но мне от этого не легче. Все-таки это было подло.

– О да, я подлец. Но ты либо согласишься полюбовно, либо те двое за дверью уволокут тебя силой. Хорошенько подумай над ответом.

Асавин небрежно скинул книги на пол и хлебнул из кружки. Насколько он успел узнать Иргесса, тот не привык миндальничать и слово «нет» категорически не признавал. Грязный, подлый шантаж, но что еще остается делать?

– Ублюдок. – Алхимик устало прикрыл глаза ладонью. – Когда же меня оставят в покое?

– На том свете, только не мечтай попасть туда так скоро. Зря убиваешься. Помню, ты любил интересные задачи, а там такой работы – как песчинок на пляже.

Лонан удивленно глянул на Асавина в щель между пальцами:

– Что? Не Красный Поцелуй?

– О нет…

Во взгляде алхимика появилась заинтересованность. Словно солнечный лучик, мимолетно скользнувший по пепелищу. Как и любой книжный червь, Лонан любил головоломки.

– Кстати, раз уж ты жив… – сказал алхимик после долгого молчания. – Будь осторожен, ты зачем-то понадобился протекторам.

– Что?

– Помнишь Илеану?

– Что?!

Разумеется, он помнил. Хорошенькая актриса из театра Пионов. Ей прекрасно давались роли цариц и роковых женщин, особенно с таким жирным слоем сурьмы вокруг глаз. Когда-то он сох по ней, и, чтобы соблазнить, прикинулся леакским импресарио. Роман был жарок, но короток. Асавин быстро разочаровался в любовнице. За сурьмой и пудрой пряталась глупая квочка. Только и кудахтала о своем сыне. Скука. Она кричала, заламывала руки, когда он решил уйти от нее. Уверяла, что всенепременно спрыгнет с моста! Он лишь посмеялся над ее жалкими ужимками. И, надо сказать, с моста так никто и не прыгнул. Скукота.

– Она до сих пор играет. Вышла замуж за какую-то важную шишку, и, говорят, прислуживает семейству Антера. Сдала тебя протектору с, надо сказать, мстительным удовольствием.

Глаза Лонана стали насмешливо-ехидными. Ах, Илеана, сучка прямиком из Гаялты… Ну ничего, хорошо смеется тот, кто смеется последним. Асавин широко улыбнулся:

– Это она зря. Сдавать протекторам – последнее дело, за такое можно и жизнью поплатиться. Как принято у нас, в сумрачной братии, говорить: «Кто служит сизым и благим, тот остается без зубов». А уж я найду применение и беззубому ротику.

Уна долго смотрела в потолок спальни Иноло. Сам ее нелюбимый любовник храпел под боком, гоняя во сне воров и проституток. «Снова прогнулась, – горестно думала она. – Снова сделала, как велит. Может и правда, я просто его ручная злобная сука, готовая отдаться за голый мосол?». Все вернулось на круги своя. Она, как колесо в мельнице, вечно порывается уйти и вечно припадает к его пыльным сапогам, не находя в себе никаких сил покинуть спасителя. Даже теперь, зная, что он шиматах и скопец.