— Не ворчи, ты выглядишь зашибись, — будто понимая причину моего негодования, ответил парень. — Я захотел тебя увидеть и вместо того, чтобы сигналить под окнами, решил обойти квартиры и найти твою.
Теперь понятно, почему сеньора Клотильда была так зла. Эта старушка, давняя приятельница моей бабули, ложилась спать около восьми вечера, чтобы к пяти утра уже проснуться и заниматься йогой. Таким образом, она уже двенадцать лет встречала рассвет и, естественно, сейчас была раздражена, потому что ее сон потревожили.
— И много квартир ты обошел?
— Семь.
— И что везде спрашивал, где я живу?
— Ну, да.
О, Боже. Я не знала, плакать мне или смеяться. Дело в том, что большинство моих соседей в подъезде — это престарелые люди, которым только дай повод посплетничать. Завтра же все в округе узнают, что внучка ныне покойной Элеоноры Фернандес из 78 квартиры либо: а) завела себе кавалера, б) водит к себе по ночам кого попало.
— Ты бы просто мог меня спросить где я живу, — улыбнулась я, понимая всю комичность сложившейся ситуации.
— И ты бы сказала? — хитро прищурившись, спросил Адам.
— Да.
— Похоже, я просто не ищу легких путей. Может, вина? — рассмеялся парень, приподнимая бутылку в руках.
Я положительно кивнула в ответ, достала винные фужеры из ящика и сыр с виноградом из холодильника.
Мы засели за столиком в гостиной. После первого же бокала, смущение и волнение, охватившее меня, отпустило. Да и Адам был настолько прост в общении, что я уже не чувствовала себя скованно и ущербно. Каким-то чудесным образом он умел быстро расположить к себе, заставляя забыть о всех проблемах.
— Чем занималась сегодня?
— Наконец, выбрали сестре платье. Отец ужаснется, когда увидит сколько денег списалось с его карточки за этот свадебный наряд, — усмехнулась я, представляя лицо папы, который никогда не понимал, зачем женщинам нужны дорогие брендовые одежды за тысячи евро. — А ты что делал эти дни?
— Как раз ездил в замок, чтобы покончить, наконец, с его реставрацией и предоставить его в ваше пользование.
— Там очень красиво, — задумчиво произнесла я.
— То-то ты там даже на ночь не захотела остаться.
— Ты же знаешь, у меня была встреча с подругой.
— Ага. О которой ты даже не вспомнила ни разу за вечер, — отпивая из бокала, напомнил парень, одаривая меня белозубой улыбкой.
Я живо ощущала, как кровь опять приливает к щекам, и они пунцовеют.
— Я рад на самом деле, что ты не уехала на вечеринку. На мой взгляд мы отлично провели время, — добавил Адам. — Как считаешь?
— Пожалуй, соглашусь.
— Кстати, ты же художница. Показывай свои картины, о которых так много рассказывала.
Я провела Адама в святую святых — свою студию-мастерскую, полную различных полотен.
— Ого, — восхищенно сказал парень, — разглядывая картину, на которой была изображена молодая девушка, окруженная синими ирисами. — Очень натурально и естественно.
— Это одна из первых картин, которую я нарисовала в Нью-Йорке.
— Только девушка грустная. Почему?
— Не знаю, — отмахнулась я. Не рассказывать же, что через холст я передала свое поганое настроение и депрессию, которая на тот момент держала меня в своих крепких объятиях.
— А сейчас что рисуешь? Судя по эскизу, здесь изображена Эйфелева башня? Или я ошибаюсь? — указывая на незаконченную картину на мольберте, спросил Адам.
— Это город моей мечты.
— Париж?
— Ага. Всегда хотела там побывать.
— Ты не бывала в Париже? — удивленно спросил Адам.
