Бюро расследования судеб - страница 7

Ирен набирает ответ: «А я-то надеялась, что ты приготовишь мне вкусный ужин. Обними за меня Мириам». Так они иногда подкалывали друг друга. Кулинарное мастерство ее сына исчерпывалось переваренными спагетти и заканчивалось заказом пиццы на дом.

Ответ скор: «Она тебе позвонит. Говорит, я слишком худой. Хочет меня откормить». Ирен улыбается. Фирменные блюда Мириам, особенно ее хамин, который надо несколько часов томить на медленном огне, уже давно у Ханно среди самых любимых.

Она изучает досье Теодора Мазурека. Пусть она больше не чувствует волнения от работы с бумажными архивами – но оцифровка все-таки позволяет сберечь драгоценное время и открывает всем служащим доступ к великому множеству документов. А ведь раньше залезать в них имели право только некоторые специальные архивисты.

Жизнь Теодора укладывается в несколько карточек, и в ней таятся сюрпризы. Ирен натыкается на письмо – его мать писала коменданту Бухенвальда. Ее ферма располагалась тогда в части Польши, не аннексированной рейхом, на территории Главного управления. Приемник принудительно свозимых сюда рабочих рук, зона бесправия, помойка для всех, кого Третий рейх не желал считать людьми. Нацисты грабили эту территорию и гнобили ее жителей. Польша отказывалась сотрудничать и дорого платила за это.

Эльжбета, наивно надеявшаяся, что комендант концентрационного лагеря способен проявить милосердие, написала ему по-немецки, пользуясь такими почтительными формулировками, что выглядят они весьма странно и свидетельствуют, до чего же она боялась далекой власти этого человека в ореоле его молний и эсэсовских черепов.

«Позволю себе рассчитывать на Вашу благосклонность, обращаясь со смиренной просьбой: я вдова, у меня ферма в девять гектаров земли. Как о том свидетельствует моя медицинская карта, на сегодняшний день я не в состоянии работать. А сынок мой Теодор сейчас находится в вашем концентрационном лагере, потому что совершил проступок, украв с нашего урожая несколько яблок, предназначенных Вашим солдатам. Он еще совсем юн, не осознал тяжести совершенного деяния. Клянусь своей жизнью, что он добрый мальчик и доселе не давал мне иных поводов, кроме как им гордиться. У меня никого нет, кроме него. Без моего мальчика я не в силах обрабатывать свою ферму. А ведь в наши времена каждый владелец фермы обязан стараться извлечь максимум из своей земли».

Маловероятно, что такое письмо она сочинила сама. Попросила помочь кого-то поученей себя – способного передать ее чувство безысходности в формулировке, пригодной для того, чтобы преодолеть лагерные врата: «А ведь в наши времена каждый владелец фермы обязан стараться извлечь максимум из своей земли». Прагматичный аргумент: это в интересах немцев, будет чем прокормить победителей, а то они вечно ходят голодные.

В конце она умоляет коменданта вернуть ей сына. Теодор означает «дар Господень». Что даровал Господь, то отняли люди Гитлера. Из-за нескольких яблок.

Через одиннадцать месяцев юношу перевозят в Нойенгамме. Совсем обессиленный, он несколько дней едет в тесном вагоне-скотовозе. Что за утешение находил он в этой тряпочной игрушке? Уже два года, как он потерял свободу. Еще через месяц ему исполнится пятнадцать. Она опять представляет себе Ханно в его возрасте. Под одеждой юноши еще угадывается ребенок. Но лагерным мальчуганам поневоле пришлось почувствовать себя в шкуре взрослых – еще не достигнут возраст первого налива силой, а тело уже разбито, простодушия как не бывало.