– Ну, раз уж вы всё равно общаетесь с кем-то из наших высокопоставленных чиновников, то, пожалуй, какие-то ваши заслуги перед ними могли бы дать вам вес. Если они будут чувствовать, что стали вашими должниками, то помогут вам общаться с мамой чаще. Есть, конечно, и более фантастический вариант.
– Какой же это? – Лёва внимательно смотрел в лицо своей опекунше, отражавшееся в зеркале заднего вида.
– Если вдруг примут закон разрешающий генные модификации людей. Ведь если так задуматься, да, во всём мире это запрещено, но российское правительство не сдерживают никакие международные законы. Не начнётся же из-за этого очередная война? Так что всё упирается только в решение нескольких самых влиятельных людей в стране. Если такой закон примут, то ваша мама окажется на передовой генно-модификационного бума, который за этим последует.
– Как это было в Китае? – уточнила Соня.
– Да, как это было, да и сейчас есть в Кита… Так, погодите, – спохватилась Аня, – а откуда и что вы знаете про Китай? Обмен информацией полностью закрыт уже пять лет. Откуда у вас данные?
Аня даже удивилась, почему употребила это слово – “данные”. С другой стороны, те клочки информации, которые пробивались в Россию из других крупных стран кроме как “данными” и не назовёшь. Как в словосочетаниях “данные разведки” или “ненадёжные данные”. Из-за рубежа уже давно не поступают ни “новости” и ни “информация”. А именно данные, которые можно переливать с компьютера на компьютер через флешки.
– Люди из правительства предоставили нам доступ, – туманно ответил Лёва.
– Значит, вы не просто с ними общаетесь, а уже работаете на них.
– Ну, это… – Соня явно собиралась выдать более точное определение для их вида сотрудничества, но Аня парировала:
– Не стоит вам мне об этом говорить. А мне не нужно этого знать.
В комнате свиданий их ждала Наташа. Три года тюрьмы изменили её – появились морщины, седина, но глаза горели тем же фанатичным огнём. Она была убеждена в своей правоте.
Дети бросились к матери. Полчаса пролетели быстро – рассказы об учёбе, проектах, достижениях. Лёва показывал чертежи устройства для очистки воды, Соня – формулы нового алгоритма распознавания образов.
– Какие вы умные, – Наташа гладила их по головам. – Какие талантливые.
Когда детей увели, Аня осталась с Наташей наедине. Охранники позволяли им дополнительные десять минут – Аня была официальным опекуном, имела право на расширенное общение.
– Как дела? – спросила Наташа.
– Нормально. Дети развиваются потрясающе. Лёва выиграл городскую олимпиаду по математике для выпускников, Соня создала программу, которой заинтересовались в Минцифрах.
– В восемь лет, – гордо сказала Наташа. – Представляешь, что будет к их совершеннолетию?
– Представляю. – Аня помолчала. – Наташ, а ты не жалеешь? О том, что сделала?
– Ни секунды. – Ответ прозвучал без колебаний. – Я дала им будущее. Настоящее будущее. Они никогда не будут страдать от собственной ограниченности.
– Но как же законы?..
– Законы пишут люди, – перебила Наташа. – А люди боятся прогресса. Через двадцать лет генетическая модификация станет нормой. Я просто опередила время.
Аня смотрела на подругу и внезапно заметила у себя в руках салфетку, которую она всё это время мяла в руках.
– А если бы что-то пошло не так? Если бы дети пострадали?
– Но ведь не пошло. – Наташа улыбнулась. – Лёва и Соня – живое доказательство моей правоты. Они здоровы, счастливы, талантливы. Разве этого недостаточно?
