– Мам, – поднимаюсь со стула и бегу звать врача.
– Вера, уезжай, – выкрикивает мама. – Забирай детей и уезжай. Здесь…
– Мама, молчи, – останавливаю её.
Медсестра меня в палату уже не пускает, а через двадцать минут просит сегодня больше не беспокоить и смотрит с упрёком. Да я и сама готова себя разорвать за то, что совершенно перестала думать, что говорю и кому.
Но ведь мама – это единственный человек, который всегда меня мог выслушать и подсказать. Хотя, когда я ей говорила за Фёдора, она была против. Просила подумать. Говорила, что как бы мужик ни говорил, что ему ничего от меня не нужно, только рядом быть – так не бывает.
Вот только я тогда не верила. Да и вообще никому не верила, только варилась в своей боли. А сейчас понимаю, что мама была права.
Выходим на улицу, и предлагаю детям прогуляться. Вчера наткнулась на объявление, что в местный супермаркет требуется кассир. Если возьмут, будет отлично. Деньги у меня есть, копить я научилась. Но у денег есть одна особенность, они заканчиваются.
Пока идём через сквер, уже в третий раз за сегодня пытаюсь дозвониться до Фёдора. Вчера и позавчера он трубку не брал. Сегодня – ничего не изменилось. Соседка вчера сказала, что должен был быть дома, но когда она пошла к нам в квартиру, никого в ней не было.
– Не берёт? – интересуется Ариша, держа меня за руку.
– Нет, – качаю головой.
– Мам, а мы здесь останемся или вернёмся? – теперь спрашивает Тёма.
Они у меня двойняшки, но совершенно разные. Арише достаточно короткого ответа, чтобы она больше не спрашивала ничего. Тёме же нужно всё объяснить и разложить по полочкам.
– Скорее всего, останемся здесь. Так будет лучше, – пытаюсь подобрать слова, чтобы более внятно объяснить всё сыну, но его следующий вопрос выбивает воздух из лёгких.
– Почему он, мам? – Почему ты вышла именно за него? А как же наш… – Тёма останавливается, переводит дух, но всё же спрашивает: – Наш родной отец. Мы же немаленькие уже, давно поняли, почему ты и мы на твоей фамилии, и даже отчество у нас твоё, а отца…
– Сынок, – останавливаю его. Ариша вцепилась в мою руку и не отпускает, а я смотрю на своего такого родного мальчика, который слишком по-взрослому задаёт вопросы. – Из двух зол я выбрала меньшее.
Голос садится, а глаза пощипывает от слёз, но я держусь. Не здесь и не сейчас.
– Нужно было выбирать добро, мам, – тяжело вздыхает сынок и, взяв меня за руку, снова идёт в сторону супермаркета. – Идём, мам. Ты же хотела поговорить по поводу работы здесь?
– Ты всегда видишь намного больше, да, Тём? – прижимаю к себе моих детей, а у самой в груди так больно и тяжело, будто тот камень, который вместо сердца, становится уже неподъёмных размеров. – А давайте мы с вами потом в пиццерию зайдём? – стараюсь предложить бодро.
– Можно, – Ариша первая включается и смотрит на меня уже сияющими глазками.
В магазине всё проходит довольно быстро, и меня приглашают с понедельника приступить к стажировке. Только место декретное, так что я там буду как бы замена, но всё же. Работа любая нужна.
С детьми мы всё же заходим за пиццей и счастливые отправляемся домой. Вот в такие моменты я почти не ощущаю себя ущербной. Боли нет, есть только радость за детей.
Дома осматриваюсь и понимаю, что, если мы остаёмся, работы нужно сделать много. Подготовить место для двух школьников, да и двор было бы неплохо привести в порядок.
Пока разрешаю детям посидеть в телефонах, сама же выхожу на улицу. Нужно руки занять, чтобы всякая гадость в голову не лезла.
