— Но мою еду ещё не принесли! — возмущается он, хлопая по столу.
— Сейчас принесут, малыш, — поспешно обещаю я, не глядя на Матвея, потому что знаю — он сейчас внимательно изучает моё лицо и пытается понять, что происходит.
— Ев, подожди, — мягко произносит Матвей, ловя мою ладонь. — Что случилось? Ты бледная.
— Всё в порядке, правда, я быстро, — сбивчиво отвечаю я и практически вырываю свою руку из его пальцев, резко вставая из-за стола. — Мне нужно… Я в туалет, на секунду.
Сердце гулко стучит в ушах, ноги слегка подкашиваются, но я стараюсь держаться прямо и спокойно, хотя внутри у меня паника, которая набирает обороты с каждым шагом.
Почти бегу в уборную, толкаю дверь и захожу внутрь, едва не сбив с ног девушку, что поправляет макияж у зеркала.
— Простите, — шепчу я, отворачиваясь и подходя к раковине.
Открываю кран, подставляю руки под холодную воду и закрываю глаза, делая несколько глубоких вдохов. Сердце всё ещё колотится как сумасшедшее, мысли мечутся хаотично, а перед глазами стоит лицо Антона и его шокированный, чуть растерянный взгляд, которым он смотрел на Лёву.
— Успокойся, Ева, успокойся… — шепчу я сама себе, пытаясь унять дрожь в пальцах.
Вода обжигает ледяной прохладой, и я, наконец, поднимаю глаза, смотрю на своё отражение. Бледное лицо, широко распахнутые глаза, дрожащие губы. Я выгляжу как городская сумасшедшая.
Глубоко вдохнув, выключаю воду, беру салфетку и медленно вытираю руки, стараясь привести себя в порядок и хоть немного успокоиться. Я не знаю, что делать дальше, не знаю, как объяснить Матвею своё поведение и, главное, не знаю, как дальше скрывать Лёву, если эти двое всё поняли.
Дверь тихо хлопает за моей спиной, я не обращаю на это внимания, пока не поднимаю глаза снова и не вижу в зеркале знакомое лицо.
Антон стоит у двери, сложив руки на груди, с тяжёлым, пристальным взглядом, которым он буквально прожигает меня насквозь.
— Ева, — тихо произносит он, медленно подходя ближе. — Давно не виделись.
Я резко оборачиваюсь, чувствуя, как снова начинает подступать паника, и стараюсь выглядеть спокойно, хотя внутри меня бушует настоящая буря.
— Привет, Антон, — сухо отвечаю я, с трудом удерживая голос ровным. — Ты что-то хотел?
Он хмурится, пристально смотрит на меня, потом слегка качает головой и тихо, почти осторожно произносит:
— Мы с Пакулем не хотели тебя напугать. Но скажи мне прямо… Этот ребёнок — сын Марка?
17. Глава 17.
Ева.
Его вопрос звучит, как приговор. Каждое слово падает тяжёлым камнем, разрывая хрупкую оболочку моей тщательно выстроенной жизни. Но я не собираюсь сдаваться так просто.
— Это никого не касается, — резко бросаю я, холодно глядя Антону в глаза. Голос мой дрожит, но взгляд не отводится. — И уж точно тебя. Ты не имеешь никакого права задавать такие вопросы.
Антон на секунду удивлённо хмурится, будто не ожидал такой резкости, но быстро приходит в себя.
— Ева, послушай, — начинает он осторожно, делая шаг ближе. — Я не хочу навредить, просто…
— Никаких просто, Антон! — резко перебиваю я, отчётливо чувствуя, как внутри поднимается глухая ярость и страх. — У меня есть своя жизнь, и я не обязана перед тобой отчитываться.
Он замирает, будто понимая, что зашёл слишком далеко. Молчание тяжёлым облаком повисает между нами. Я делаю глубокий вдох, расправляя плечи, пытаясь защитить то, что для меня дороже жизни.
— Прошу, не вмешивайся в то, что тебя не касается, — говорю я уже тише, но не менее твёрдо. — Оставьте меня в покое. Пожалуйста.
