– Да, без проблем, Жанна. Я ночью уже на всякий случай зарезервировала места. На сегодня, в двадцать три часа самолёт. А пока давайте решим как проведём чудесный день в Париже!
Я чувствовала себя свинья-свиньёй. Из-за моей истеричности, неуверенности в себе я сдёргиваю ребёнка из чудесного путешествия. И эти перелёты…
– Элен, я не знаю, что делать. Мне очень трудно находиться здесь, понимаете, я..
– Не надо ничего объяснять, Жанна. Ваш малыш слишком мал, чтоб оценить масштабность прогулки. Ему и за сегодня хватит впечатлений. Другое дело, хватит ли вам. У вас программа на две недели.
– О, Элен. Вы не представляете. Этих впечатлений мне хватит на всю оставшуюся жизнь. Причём, во всех смыслах.
– Вы ведь сейчас не о Париже, да, Жанна?
Я кивнула, сдерживая слёзы, непрошенно навернувшиеся на глаза.
– Вы всегда можете мне позвонить, Жанна. У меня много друзей. И в России тоже. Помогу, чем смогу.
– Спасибо. Дома у меня мужчина. Там всё будет хорошо.
Итак, мы отправились на прогулку.
Никита весело выкатился из отеля, забрался в её "Пежо". Мы отправились на Монмартр. Самая большая моя мечта после оперетты "фиалки Монмартра" побывать там.
Собор, чудесные улочки, заполненные художниками всех мастей и – кафе! Самые волшебные и очаровательные парижские кафе. С коваными столиками на двух персон, с изящными креслами на гнутых ножках под разноцветными тентами.
Прямо на булыжной мостовой или на тесном тротуарчике они располагались тут и там, призывно маня дивными ароматами кофе.
Болтающиеся без дела туристы, ветерок.
Я в буквальном смысле слова зависла в квартале художников! Выбрала картину, почувствовала её всем сердцем, поняла, что не смогу с ней расстаться. Сюжет совсем незамысловатый:
"Кафе, фиолетовый полог навеса, в плетёных шпалерах цветник вдоль витрины, деревянный прайс на ножках на фоне распахнутой двери".
Никита носился с ветряной игрушкой, Элен предложила:
– А давайте, Жанна, я угощу вас чем-то необычным. Зайдём в это кафе.
Нам подали на свежевыпеченых мягких кусочках багета тонко нарезанные лепестки чего-то ароматного. Оказалось, это был солоновато-сладкий вкус копчёного мясного деликатеса. И бокал соломенного Альбариньо. Я, конечно не запомнила, как это называлось, но теперь слово Париж навсегда останется в памяти антуражем этого дня.
Потом мы поехали в Диснейленд. Четыре часа в умопомрачительном царстве детского счастья это ничего. Там надо оставаться на неделю.
Назад мы прибыли настолько уставшими, счастливыми – не передать.
Прощаясь, Элен обещала приехать через пару часов, около девяти вечера и проводить нас в аэропорт.
Ужин нам с сынишкой подали в номер. Никита разбаловался, наскокался резвым котёнком, наконец выдохся, примостился на диване с телефоном.
Я собрала вещи, смотрела с балкона на вечерний город, когда в дверь постучали. Я вздрогнула всем телом.
Для Элен рано, может официант.
Я знала, что это не официант. Приоткрыла дверь. Марк.
Не впустила. Ласково сказала сыну:
– Сынок, я здесь, за дверью, разговариваю по делу.
Вышла в коридор, оставила дверь приоткрытой, чтоб в щелку наблюдать за сынишкой.
– Что?
– Как поживает мой сын?
Я молчала.
Столько гадости крутилось на языке. Хотелось спросить, где он был, когда мальчик болел. Когда первый раз спросил где его папа. Когда из роддома его несла бабушка, а я плелась сзади.
– Привыкай на мои вопросы отвечать сразу, – Марк упёрся рукой в стену возле моей головы.
