- Ты хорошо меня знаешь, - покосившись на меня, Назар слегка усмехается, с целительным теплом и затаенной надеждой. - Все верно. Однако после развода я решил: пора в жизни что-то менять. Сначала у дяди за границей практиковал, но понял, что это немного не мое - и вернулся. Возглавил центр, который совсем недавно был в упадочном состоянии. Знаешь ли, не смог пройти мимо безнадежного медучреждения с символичным названием «Надежда», - загадочно улыбается, уставившись в завесу дождя перед собой. Преодолев ее, ступает со мной под спасительный козырек.
Усадив меня в кресло, открывает дверь подъезда. Придерживает ее носком ботинка, чтобы ветром не захлопнуло.
- Я помогу.
Сопровождает меня вплоть до лифта, нажимает кнопку вызова. В момент, когда я готова попрощаться и уточнить время, когда Назар заберет меня, он вдруг заходит следом. Теснимся в сжатом помещении, пока закрываются створки. Воздух напитывается озоном, знакомым мужским ароматом и моим волнением.
- Неудобно, - скептически кривится Богданов, пока я дышу им. – Сложно тебе будет каждый раз заезжать, подниматься на свой этаж, выбираться из этой коробки на узкую площадку.
- Ты же обещал поставить меня на ноги, так что все это временно, - веду плечиком. Моя реакция Назару явно по душе. Он рад, что я поверила ему. – Расскажи, что было дальше? После того, как ты стал директором центра с моим именем? - прячу улыбку.
- Конечно же, уволил всех к чертям, сделал ремонт, перетряс документы. Только после этого центр продолжил работу, обновленный и не имеющий ничего общего с прежним коррумпированным руководством. Одной из первых ко мне обратилась бабушка с ребенком, которому нужна была помощь. Тогда меня и перещелкнуло. Я подумал, почему бы и нет? Восстановил частный кабинет, переоборудовал его немного. Теперь принимаю и в центре, и на дому. Преимущественно детей, - делает паузу, погрузившись в мысли. Дальше говорит едва различимо, будто сам с собой: - Я не смог спасти своего – и вместо этого перенаправил энергию на чужих. Наверное, это своеобразная сублимация.
Лифт останавливается со скрежетом, встряхивает нас - и натужно открывается.
- Как зовут ребенка, что заставил тебя пересмотреть принципы? – оглядываюсь на Назара, который выталкивает мою коляску на лестничную площадку.
- Ангелина, - выдыхает, задумавшись на секунду о чем-то. В отливающих желтизной глазах мелькает светлая грусть. Однако Богданов быстро убирает эмоции. - К слову, именно она сегодня и задержала меня дома. Думаю, теперь ты понимаешь, почему я не мог им с бабушкой отказать.
- Да, - тихо соглашаюсь, прокручивая имя в мозгу. Красивое, нежное, воздушное. Девочка, наверное, такая же прелестная. - Уверена, малышка в надежных руках. Ты всегда был и остаешься хорошим врачом.
- Всего лишь врачом, - обреченно бубнит Назар, вдавливая кнопку звонка.
- Мы его отключили, чтобы громкая трель не будила и не пугала сына, - поясняю и осторожно стучу в дверь родительской квартиры.
- Прости, не подумал, - отступает.
Задираю голову, чтобы поймать его взгляд. Молчим – и в полной тишине слышим звук шагов. Дверь открывается, на пороге появляется мама в домашнем халате, вытирает руки о передник.
- Как Назарка? – спрашиваю без приветствия.
- Спит еще, но скоро кормление, - отчитывается, зыркая на Богданова за моей спиной. – Здравствуйте.
- Добрый вечер, Наталья Петровна, - доносится в ответ так же скупо и сухо.
