По вечерам я углублялась в изучение ритуала, который повредил мозг Платона. В то, какие манипуляции провели другие специалисты, в их заключения, почему это все-таки не сработало.
Орк еще несколько раз пытался вытащить меня на ужин в ресторане, но я отказывалась. Не хотелось снова примерять на себя роль «спутницы», да и тратить попусту свободное от работы время не собиралась. И так из-за вынужденного переезда большая часть его уходила теперь на дорогу.
Нина Степановна всю неделю пыталась выведать у меня про Златона. Да и не только она — тетки из регистратуры даже пациентов подзуживали, чтобы те спросили у меня про личную жизнь.
— Никак замуж собрались, Диана Осиповна? — вздыхали старушки, лежащие у нас с пиелонефритом. — А ну как уйдете от нас, муж богатый, работать запретит.
— Пусть только попробует, — улыбалась я, злясь от раздражающих вопросов. Да кому какое дело?
— Ну а коли в декрет?
А к концу недели кто-то разнес по больнице сплетню, что мой так называемый жених — Златон Адрон. Самый главный бабник всея столицы, и женщин он меняет чаще, чем врачи одноразовые перчатки.
В субботу у меня был выходной. В итоге в пятницу я из больницы не уходила — позорно убегала, скрываясь от сотни любопытных глаз, делавших за моей спиной ставки, беременна я уже или нет, и если все-таки нет, как скоро закончится мой бурный роман.
Златон как обычно встретил меня в машине.
— Привет. — Я юркнула на переднее сиденье и, пристегнувшись, вытащила из бардачка папку с документами, открыв на месте, на котором остановилась утром.
— Привет. — Машина тут же сорвалась с места, унося меня прочь от здания больницы. — Завтра едем к Платону.
— Как, уже? — я удивленно похлопала глазами. — Но я еще не готова.
— Ди, хватит уже. Ты баюн, ты должна к нему в голову залезть, а не биографию написать. А ты всё с бумажками возишься да в свою глухомань круги наматываешь.
Он кивнул назад, имея в виду, очевидно, и больницу, и весь городок, в котором я жила.
— Если я залезу в голову, и в итоге всё станет еще хуже, чем было — ты тоже не обрадуешься, — поджала губы я.
— Да куда уж хуже… — вздохнул Злат, выезжая на шоссе.
Взгляд его был грустным и растерянным, плечи поникли. Стоило взглянуть на осунувшееся лицо, как в душе поднималась волна тревоги.
Поддавшись порыву, я осторожно коснулась плеча орка.
— Злат, что-то случилось?
Он вдруг накрыл мою ладонь своей и легонько сжал. Такой простой жест, поиск поддержки. Вспомнилось, как много лет назад мы так же сидели в его машине. Не такой большой, не такой дорогой. Он рассказывал, что отец считает его никчемным, что не верит в его успех. Даже предложил сделку. Мол, три месяца управляешь компанией, и если за это время акции пойдут вверх, то Серп лично извинится перед сыном и признает, что был не прав. А если вниз…
Орк вдруг вздрогнул, странно покосившись на меня, и убрал руку. Сухо кашлянул, ответив деловым тоном:
— Моня звонила. Я оставил ее следить за Платоном. Она не одна, с врачами, но ей я больше доверяю, чем им. В общем, ей кажется, что ему становится хуже.
— Моня? Это Моника? Твой фамильяр?
Я смутно помнила эту говорящую птичку неизвестной породы с именем голливудской дивы. Когда я познакомилась со Златоном, он уже всюду таскал ее с собой. Даже не думала, что эти двое все еще вместе. Что ж, их союз оказался точно прочнее нашего.
Когда мы были у Платона, я ее поблизости не видела. Ну, может, Злат попросил не мешать моему осмотру и удалил из палаты вообще всех, включая Монику. Не удивлюсь.
