Если же яд лишь в одном бокале – значит, она была верна ему. Значит, не предавала. Значит, и впрямь была лишь жертвой, которой просто не к кому больше было пойти. И значит, он, Ратмир, из малодушия и трусости убил ту, что так любила и беззаветно ему верила. Убил, сохранив жизнь ее мучителю.
И он не знал, какой исход страшит его больше. Быть предателем – или преданным?
А убийцей он был уже в любом случае. И не было ему надежды ни на прощение, ни на искупление. Потому что не перед кем виниться и молить. Потому что простить можно друга, любимую и даже врага. Но простить самого себя – невозможно.
Спустя неделю до академгородка дошли слухи о нелепой смерти блистательной Изабеллы Линден, которую укусила пчела. Первая красавица Города-у-Моря упала в обморок и больше не приходила в себя. Остановка сердца.
Тогда Ратмир впервые в жизни всерьез напился. Он пил еще три дня и думал уже о том, чтоб просто прекратить все, приняв пробирку собственного яда. Наверное, это было бы справедливо. Только слишком медленно.
А еще через три дня стало известно, что несчастный вдовец Линден на похоронах обожаемой супруги перебрал лишку и умер, задохнувшись во сне. Люди говорили, от горя. Хотя в свидетельстве о смерти значился некрасивый и стыдный диагноз – «захлебнулся рвотными массами».
Конечно, следов яда в крови обоих никто не нашел.
Тогда Ратмир перестал пить. Было противно. Он отправился в лабораторию и тщательно уничтожил все следы своих экспериментов и записи об исследованиях, как и остатки экспериментального яда. Никто и никогда не должен был узнать о его существовании, о самой возможности создать эту дрянь.
А затем, никому не сказав ни слова, лучший выпускник за последнее десятилетие собрал свои вещи и ушел из академии навсегда. До получения диплома ему оставалось меньше месяца, но это было уже совершенно неважно. Свою клятву он нарушил заранее и просто не имел на нее права. Как не имел больше права заниматься наукой – потому что свою науку он тоже предал, сделав орудием убийства.
Так считал он сам, и это было единственное мнение, которое имело значение.
*
Алевтина сидела, не шевелясь и не находясь, что сказать. Так вот как… вот почему Ратмир не доверяет женщинам. И характер у него, наверное, не зря такой скверный. Но разве можно вот так отказываться от своей мечты из-за чужой подлости? Будто сам себе приговор вынес…
– А… а вторую историю – расскажешь мне?
– Это про кого же? – Савелий прищурился.
– Про труса! Я ведь угадала – это Анжей? Он от поединка сбежал, да еще врет…
Богатырь усмехнулся.
– Не будет тебе нынче второй истории. Думай дальше.
5. Глава пятая, в которой отряд собирается в поход
Алька сидела в засаде.
Хотя, если быть вовсе уж точными, в засаде она скорее лежала. Из ее волос торчал пучок камышовых стеблей. Чем пахнет выпачканная в болотной грязи одежда, девушка старалась и вовсе не думать.
Все потому что Акмаль и Олешек наотрез отказались изображать гусыню.
Вызвалась, царевна, на очередное задание? Вот и лежи со свистком у губ в камышах… жди.
Колдуна не было уже больше месяца, и пару седмиц назад прилетел голубь от государыни Наины Гавриловны с отменой прежнего распоряжения передавать текущие задания страже. У стражников по городам и весям без того сейчас забот хватало – то учения, то усиление границы.
Алька старалась вызываться на каждое задание. Не всегда ей позволяли, однако и в походах она уже побывала не раз. И даже перестала замирать в бою, забыв про все, чему учили богатыри. Будто такой жизни ей и надо было всегда. Помогать, спасать, выручать. В кои-то веки чувствовать, что делает что-то действительно важное, нужное.
