Внешность и характер у молодого царя-«пономаря» были тоже самые неподходящие: маленького роста, неизящно сложен, неловок, бесхитростен в разговоре, очень прямодушен и порядочен в делах. Он, и в самом деле, выглядел странно для привыкших к безудержной жестокости, произволу и цинизму подданных. Кажущаяся слабость нового самодержца бросалась в глаза и служила дополнительным соблазном к попыткам быстро и легко сменить власть – за глаза подданные крестили царя «дураком», а иностранцев поражало его вечно улыбающееся лицо43. Так Баркулабовская летопись даже уверяла, что именно царевича Фёдора, а не Ивана отец ударил посохом по голове, и в силу этого происшествия ум его повредился – «Великий князь Иван Василевич первей сына своего Фёдора посохом пробил, а потом сам и сын его старший умерли»44.
Фёдор очень старался оставить престолонаследника. Его жена – Ирина Годунова – постоянно рожала, но из-за неправильного строения костей таза дети появлялись на свет мёртвыми. Выжила только одна девочка – Феодосия. По совету Годунова царь даже готовил специальный указ, разрешающий наследовать престол дочерям, но малышка к великому горю родителей вскоре умерла. Годунов понимал, что проблема в здоровье сестры и даже попытался в 1585 году привезти ей опытную повитуху из Англии. Но кремлёвские оппозиционные ревнители православного благочестия завернули средневековую акушерку, добравшуюся уже до Вологды, обратно в Англию под благовидным предлогом, так что даже «всесильный» брат царицы ничего не мог поделать.
Собственно, именно в тот момент в российской правящей элите стала четко оформляться и набирать силу и привлекательность идея о передаче трона иностранцу и присоединения России к какому-либо европейскому государству. Разногласия были только в личных предпочтениях: Борис Годунов искал опоры у австрийских Габсбургов, продолжая линию Ивана Грозного, а «партия» Шуйских отдавала свои симпатии Речи Посполитой. Польские порядки очень импонировали «бОльшему» боярству из-за давних традиций «свободы», т.е. ограниченной монархии. Сенат обладал большими «вольностями» и даже избирал монархов, что было в глазах российских «принцев крови» огромным преимуществом перед отечественным обычаем земских соборов. Обе группировки вели тайные переговоры с австрийским императором и польским королем и активно обвиняли друг друга в «измене», когда всплывали какие-то подробности их деятельности.
Долгое время ситуация складывалась так, что ближе к успеху была многочисленная и потому более сильная «партия» Шуйских, возглавляемая царским регентом князем Иваном Петровичем. Ослабить позиции Бориса Годунова ей помог случай: в 1585 году царь Фёдор сильно заболел и, казалось, был на волосок от смерти. Борис, не теряя времени и пытаясь любой ценой сохранить престол за сестрой, начал срочные переговоры о её браке с представителем австрийского императорского дома. Царь выздоровел, а факт сватовства с помощью Шуйских был обнародован и предан огласке на заседании Боярской думы. Ситуация обострилась до такой степени, что осенью 1585 года Годунов обратился к английской королеве с просьбой о предоставлении политического убежища – ему и всей его семье. Вологодский флот Ивана Грозного был приведен в полную готовность и поползли слухи о том, что часть государственной казны уже вывезена на Соловки и приготовлена для бегства правителя из России.
