– Это на Красной площади. В старину там преступникам головы рубили, – отозвался Маленков.
– И мы врачам-извергам там головы отрубим! – выдал вождь.
– Хочу предложить тост за вождя всех времен и народов, за нашего учителя, товарища Сталина! – отставив тарелку, провозгласил Берия.
Присутствующие как по команде повскакивали с мест. Булганин высоко поднял бокал и во все горло прокричал:
– За здоровье нашего родного товарища Сталина, непобедимого генералиссимуса, троекратное, два раза коротко, последний – протяжно – ура! Ура!
– Ура-а-а!!! – что есть мочи взревели голоса.
Выпили до дна. Николай Александрович с силой грохнул о пол хрустальный бокал.
– На счастье, товарищ Сталин! Долгих вам лет! А врагов, врачей поганых и прочих нелюдей, уничтожим, не беспокойтесь. Это мы вам ответственно обещаем! – Булганин рухнул на стул, любовно взирая на отца народов.
Валечка стала заметать осколки разбитого стекла. Военный министр с аппетитом принялся за лобио.
– Ай, молодец! Подчистую съел, тарелку мыть не надо! – глядя на Хрущева, хвалил Иосиф Виссарионович. – Тебе что дать? Холодец пробовал? Нет? – Сталин подтянул ближе неподъемное блюдо. – А ты, Георгий, чего отстаешь? Смотри, как все наворачивают!
– Мне, если возможно, тоже холодного, – кивнул Георгий Максимович.
– Наливай, тамада, не отлынивай!
Лаврентий Павлович зазвенел бутылками.
– Лаврентий у нас хитрец, ничего не пробует! – погрозил пальцем Хозяин. – А про вино врачи тебе ничего не говорили? Не сообщали, что оно больным противопоказано?
– Ты сам сказал – вино, по существу, сок виноградный. Что тут вредного?
В помещении было душно, форточек в доме не открывали, чтобы не просквозило Хозяина. Лишь когда Иосиф Виссарионович удалялся отдыхать, прислуга поочередно проветривала помещения.
– Пропадете вы без меня, передушат вас, как котят! – Со второй попытки Сталин расстегнул верхнюю пуговицу на френче. – Старый я стал, тут болит, здесь болит, лечить меня некому, надо выбирать преемника, – медленно говорил он. – Плесните немного!
Булганин схватил бутылку «Оджалеши» и принялся наливать.
– Хватит, хватит, а то сопьюсь! – остановил Хозяин.
Приблизив бокал к свету, он любовался гранатовым оттенком вина.
– Так о чем я?
– О преемнике сказали.
– Ну да. Берия вроде подходит, и голова на месте, и хватка есть, и в политике разбирается, и крепкий хозяйственник, но он грузин. Еще одного грузина во главе ставить нельзя, это не Грузия! Отпадает поэтому наш любимый Лаврентий. Вот Никита сидит, московский секретарь. Из рабочих, молодой, толковый, старательный, и он не годится – образования нет.
Никита Сергеевич бесхитростно хлопал глазами.
– Справа от меня, – Сталин развернулся к Георгию Максимовичу, – сам товарищ Маленков, светлейшая голова. Он и доклад на Съезде сделал, и кадрами управляет, а кадры, сами знаете – решают все! Маленков у нас фигура значительная, и не в смысле, что толстяк, в брюки не влазит, – пошутил Генеральный Секретарь, – а в том смысле, что человек думающий, только и он не подходит. Георгия нашего золотого под белы руки вести надо! – потрепал за ухо кадровика Сталин. – Тебе стричься пора, оброс, как пес! Следовательно, остается Булганин, Маршал Советского Союза!
Глаза присутствующих уставились на сияющего Николая Александровича.
– Валя, неси второе! Прокурор, разливай! – скомандовал Иосиф Виссарионович.
На стол подали жаркое из оленятины и бараньи люляшки, завернутые в лаваш. В довершение Валя выставила щучьи котлеты с воздушным картофельным пюре.
