– Не искали, – огрызнулся министр.
Хрущев уже не слушал, Малиновского к Жукову первым замом протащил.
– Кому поручим противоракетную оборону Москвы? – спросил Никита Сергеевич.
– Москаленко.
– Одного пояса хватит?
– Лучше два строить, а верней всего три, – проговорил Жуков, – Тогда ни самолет, ни ракета к нам не подлетит.
– Расходы считать надо.
– Расходы не мое дело! – огрызнулся маршал.
В прошлом месяце с успехом прошли испытания ракетной системы С-25. Зенитно-ракетный комплекс состоял из шестидесяти ракет В-300, которые могли отслеживать двадцать целей одновременно на высоте до тридцати пяти километров. Комплексы эти предполагалась располагать на значительном расстоянии от столицы, расставляя поясами в шахматном порядке, так, чтобы ни одна бомба не могла достичь цели. Защита получалась действенная, ракеты наверняка поражали цель.
Жуков совершенно оттаял, повеселел.
– Слушай, – сказал он и снова нахмурился, – в печенках у меня сидит адмирал Кузнецов, давай его на хер!
– Кузнецов, Кузнецов! – задумчиво проговорил Первый Секретарь. – Сложно сейчас Кузнецову наподдать, молотовские в него зубами вцепятся. Вот ты в Президиум войдешь, тогда нагоним.
– Он им нравится, потому что шапку ломать перед министром не хочет! Чуть что – напрямую в Совмин бежит. Ну как это так: я приказ по министерству отдаю, а пока он свой, аналогичный, не подпишет, мой приказ на флоте не действует?! Почему Кузнецов на особом положении? Раньше существовало Министерство Военно-Морского Флота, он был министром, единолично там правил, но теперь такого министерства нет, его слили с военным, я – министр, он мой заместитель, как такое самоуправство понимать?! – нервничал Жуков.
– Потерпи, брат, выпрем Кузнецова.
– Да как терпеть, когда он даже на совещание зама присылает! Принц, мать его!
– Ты-то Булганину не очень-то подчинялся, – высказался Никита Сергеевич.
– Какой из Булганина министр! – отмахнулся Жуков. – Он не вояка.
– А субординация? – весело поддел Первый Секретарь.
– Иди к черту со своей субординацией!
– Не кипятись, Георгий Константинович, будет и на нашей улице праздник. Войдешь в Президиум Центрального Комитета, и пусть попробует адмирал дернуться, живо приструним, партбилет на стол – и весь разговор! Это я тебе твердо обещаю, а пока терпи.
– Терпи! – выдавил Жуков. – И за что его превозносят? Что он в войну сделал? Первым по немцам с корабля пальнул? Да, имел место такой случай. Нам Сталин категорически приказывал не вмешиваться, огонь не открывать, провокация, говорил, не верил, что Гитлер договор нарушил. Мы и сидели, как мыши! А когда отдал приказ: аэродромов нет, техники нет, паника, все отступают, а теперь Кузнецов – молодец!
– Чего завелся, Георгий, угомонись, сплавим Кузнецова!
– Сплавим! – повторил Жуков. – Вот он у меня где! – и маршал похлопал себя по шее.
– В баню в воскресенье придешь?
– Приду.
Вечером, уже дома, когда ложились спать, Никита Сергеевич поделился новостями с женой:
– Родиона замом к Жукову впихнул!
– Родион Яковлевич наверняка рад.
– Рад! – подтвердил Хрущев. – И я рад. Родион в доску мой. Не упрямец, слушает, что говорю. Надо мне Ване Серову звание дать, авторитет поднять, а то куда ни глянь – одни маршалы! Серов, Нина, это моя безопасность.
– Делай, как знаешь, – зевнула Нина Петровна. – Что-то твоего друга Булганина не слышно?
– Английский язык учит, – усмехнулся Хрущев. – Хочет на иностранных языках говорить.
