– С прошлого года налог с сотки взимаем, и совсем не значительный, – высказался Николай Александрович.
– Сделали, слава Богу! Я голос сорвал, пока докричался. А виноградники с садами вырубили, сколько лет пройдет, чтобы их восстановить? Эта культура, сад, требует постоянного ухода. Не будешь ухаживать, урожая сад не даст! Сегодня надо все сызнова начинать, – горестно заключил Хрущев. – Одна надежда – целина. С целиной дело должно по-новому пойти, побежать должно!
– Дай-то Бог! – закивал Булганин и перекинул ногу за ногу. Он не шибко разбирался в сельском хозяйстве. – Про Сережку мне рассказал, а что твоя Рада?
– Рада родит скоро. Нина с нее пылинки сдувает.
– А зятек?
– Вроде нормальный, пишет.
– Важничает сильно.
– Да ну?
– Может, кажется, не знаю. Вот Серега, тот труженик, а этот – прямо бубновый валет.
– Не замечал за ним.
– Присмотрись. Хотя вроде он и ничего, твой писака. Главное, чтобы у них между собой ладилось.
– Кажись, ладится.
– Тогда хорошо.
– А Вера твоя все за сыном адмирала Кузнецова, как у них-то?
– Живут, не жалуются.
– А что адмирал?
– Я с ним не общаюсь, так, здрасте – до свидания!
– Росли детишки, росли, и вот – самостоятельные! – с сожалением проговорил Хрущев.
– То – жизнь! – развел руками маршал.
– Жизнь! – кисло согласился Никита Сергеевич.
– Скажи, Никита, а что в авиации нового, в гражданской авиации, я имею в виду?
– Туполев отличный пассажирский самолет сделал – Ту-104. Мы на нем с тобой по миру полетим. И Илюшин старается, и Микоян, брат Анастаса, и Яковлев, правда Яковлева я не люблю, двуличный он, друг шнурка Голованова.
– Зато крупный конструктор.
– Польза есть, пусть работает, – отозвался Хрущев. – Гражданскую авиацию скоро до мирового уровня подымем. Посмотришь, самолеты у нас нарасхват пойдут! С истребителями мы уже первые. В Китай два железнодорожных состава МИГов отправили. Когда я в Пекин ездил, Мао вместо семидесяти сто самолетов выпросил!
– Наши МИГи точно ястребы!
– Китаец завод авиационный клянчит, плачется, что от врагов-империалистов защищаться нечем.
– Старые модели можно отдать, – не возражал Булганин. – Это лучше, чем бомбу.
– И бомбу дадим, тут делать нечего.
– Имея бомбу, китаец сразу с ума сойдет!
– Нет, Мао взвешенный.
– Твой Мао такой же деятель, как товарищ Сталин, алчный до власти.
– Это есть.
– Устроил охоту на шпионов – всех ловят, сажают, – говорил Николай Александрович. – А охота фальшивая!
– Понятно, фальшивая. Охота на шпионов – оправдание для пыток. Пытками и добился, чтоб люди друг на друга стучали, и власть свою бесконечно усилил.
– Ничем он от Сталина не отстал.
– Ничем. В Китае широко применяются излюбленные чекистские методы, например, метод лишения сна. Иногда до двух недель мучают без сна человека.
– Все под копирку! – вздохнул Булганин.
– Посол в Китае рассказывал, что людей часто пороли, подвешивали за кисти рук, устраивали вывих коленей и еще любили ядовитыми змеями пугать, тюремщики в камеру их запустить обещали. Змей китайцы больше всего на свете боятся.
– Жуть! – передернул плечами военный министр.
– Мао лично давал указания по пыткам: не следует, говорил, прекращать пытки слишком рано или слишком поздно. Если слишком рано прекращать, допрос не успеет развернуться, если же слишком поздно, ущерб, нанесенный жертве, окажется чересчур велик, надо делать все в свое время, и еще надо, чтобы жертвы оставались в хорошей форме, чтобы могли физически трудиться.
