Мы попытались определить значение селевкидской эпохи, показав место, которое она занимает в древней истории. Однако нам мало чем помогло бы, если бы мы остановились здесь и не задались вопросом: в каком отношении развитие древней истории в целом находится к современному миру, частью которого мы являемся? Тот эллинизм, который так важен для древней истории, развивавшийся в городах-республиках Греции, распространенный Александром, поддержанный Селевкидами и Римом, связанный с падением Римской империи, – что же стало с ним в протекшие с тех пор века?
Ни одно противопоставление не встречается сейчас чаще в устах широкой публики, чем противопоставление Востока и Запада, европейского и восточного духа. Мы знаем о превосходстве, материальном господстве европейской цивилизации. Однако, когда мы начинаем анализировать это отличие «европейского», когда мы говорим, каковы именно те качества, в которых западное контрастирует с восточным, – оказывается, что это именно то, что отличало древний эллинизм от Востока той эпохи. С нравственной точки зрения гражданин современного европейского государства – как и гражданин греческого города – сознает, что принимает участие в управлении, что он отличается от восточного человека более высокой политической моралью (более высокой – несмотря на все ее недостатки), более мужественной самодостаточностью и большей силой инициативы. С интеллектуальной точки зрения именно критический дух лежит в основе его политического чувства, его завоеваний в сфере науки, его трезвой и мощной литературы, всех его представлений, проверенных на практике, его силы связной мысли. И откуда же современный европеец получил все эти качества? Их нравственная часть в большой степени произрастает из того же источника, как и в случае с греками – из политической свободы; интеллектуальная их часть – прямое наследие греков. То, что мы именуем западным духом наших дней – на самом деле воплощенный эллинизм.
Наша привычка говорить о «восточных» и «западных» людях, как будто бы это были две породы человека, отличительные качества которых происходят от их географического положения, как правило, скрывает от нас реальные факты. На самом деле Запад не всегда был «западным». До того как возникла эллинская культура, племенная система в Европе бытовала неведомо сколько веков и не было никакой разницы с племенной системой в том виде, в котором она существовала и продолжает существовать в Азии. Тогда на Востоке тенденции, которые способствовали более крупным объединениям, привели к монархии, как единственному принципу, на котором могли быть основаны такие объединения. Азия могла предъявить свои свободные племена и деспотические царства как единственные два типа ассоциации людей. Народы Южной Европы, судя по всему, на некоторое время избежали этой дилеммы и установили третий тип. Этот третий тип действительно просуществовал некоторое время и породил эллинский дух; однако в конце концов город-государство оказался слишком маленьким. Наконец этим народам пришлось принять монархию. И результат в Европе оказался тем же самым, что и в Азии. До взлета эллинизма Европа напоминала Азию свободных племен; при поздней Римской империи она напоминала ту Азию, которую широкая публика обычно связывает с термином «восточный», Азию деспотических монархий. Тип характера, произведенный монархией, на обоих континентах оказался одинаков. В Греции и Италии при Константине наблюдались тот же недостаток души, оригинальности, политических интересов; интересы людей были поглощены повседневными делами и теологическими спорами.
