Алена хотела было отказаться, но Арина ее опередила:
— Правда, папочка? — от радости даже подпрыгнула.
Малышка так воодушевилась этой идеей, что бывшая не посмела разочаровывать дочь. Так что вскоре мы уже ехали по дороге в направлении дома. И хоть путь наш был недолгим, Арина задремала, вымотавшись за целый день. Мы с Аленой не разговаривали, чтобы не разбудить ее, только посматривали назад и с понимающими улыбками переглядывались. А меня охватила грусть. Мы могли бы вот так ехать домой, молчать и умиляться нашей малышкой. Я взял бы ее на руки, она бы что-то мило пробормотала во сне, и мы втроем поднялись бы в нашу квартиру. Уложили бы ребенка спать, а сами занимались бы горячим сексом до утра. Так у нас с ней было и так могло бы быть, если бы я не ушел. Но я оставил их, даже несмотря на то, что Алена не гнала меня прочь. Она продолжала отыгрывать роль, а меня это бесило еще больше. Я уходил с тяжелым сердцем, и груз этот все еще оставался во мне.
Я намеренно выбрал момент, когда Арина была у родителей и не видела, как ее любимый папа собирает вещи, чтобы уйти к другой. Тогда я все еще надеялся, что любимая женщина устроит мне настоящий разнос. Но она стоически все выдержала, не проронив ни слезинки, не сказав ни слова. Даже взглядом не удостоила. Хотя чего я ожидал от куклы, в которую сам ее превратил?
Наша семья разбилась на осколки задолго до того дня. Но мы упорно продолжали не замечать вони разложения нашей умершей любви. И я, и Алена это понимали. Я просто взял на себя всю ответственность за разрыв. Но раз уж я сделал такой выбор, то почему сейчас смотрел так, как когда-то давно, когда мы были гораздо моложе? Почему захватывала ностальгия, и я бы набросился на бывшую с поцелуями, если бы на заднем сиденье не дремала наша дочь? И почему, вопреки здравому смыслу, эта женщина радовалась моему обществу?
— Я провожу вас до квартиры, — прошептал, едва заглушил мотор.
И посмотрел на нее таким взглядом, чтобы сразу пресечь любые споры. А пока мы поднимались в лифте, и я нежно прижимал к себе спящую Арину, Алена любовалась нами, чем вызывала у меня улыбку. Не мог припомнить, когда мне было в последний раз настолько спокойно.
Алена открыла дверь и пропустила нас с дочуркой вперед. Я сбросил туфли и босиком пошлепал в сторону комнаты Арины. Неспешно и аккуратно раздел дочь, распустил хвостики. А после укрыл одеялом. Когда я уже собирался уйти, малышка заворочалась и ухватила мой палец, сжав его в крохотной ладошке. Больно стало так, словно кто-то иглу в сердце воткнул. Взрослые ошибаются, действуют в угоду своим эгоистичным целям, а страдают от этого дети. Поэтому я опустился на маленький детский стульчик, стоявший у кровати, и намерен был сидеть ровно до того момента, пока она не отпустит. Я должен был приложить все усилия, чтобы моя дочь была совершенно уверена в том, что папа рядом, папа защитит. А вместо этого целых полгода вел себя как трус. Теперь стоило исправить все, что натворил.
Вошла Алена и застыла в дверях. Должно быть, ее взгляду открылась очень милая и уютная картина: на прикроватной тумбочке мягким светом горел ночник, дочурка мирно спала в своей кроватке, белокурые локоны разметались по подушке. А рядом с ней на маленьком детском стульчике сидел ее отец, с такими же голубыми глазами.
Встретившись со мной взглядом, бывшая поманила, но я отрицательно покачал головой и показал взглядом на свою руку. Наверное, только теперь Алена увидела, что Арина во сне сжимала мой палец ладошкой, которая казалась крохотной на фоне моей большой руки. Не желала отпускать папу. Глаза бывшей жены заблестели, и она понимающе кивнула. А затем ускользнула из комнаты, словно и не было ее. Снова намерена оставить все как есть. Но на этот раз не выйдет. Я не уйду, пока не получу свое.
