Алена застыла, вероятно, ожидая от меня следующих слов или действий. Но что я мог сказать? Что мог сделать? И какой от этого толк, если уже ничего не вернуть?
Будто спохватившись, я подобрался и, повернувшись к ней, сказал:
— Уже поздно, — взглянул на часы, — поговорим в следующий раз.
И спешно отправился на выход. Когда выходил из подъезда и садился за руль, чувствовал на себе взгляд Алены. Ей был непонятен мой порыв, и, наверное, стоило закончить разговор. Но я не мог. Не сегодня. Потому что до одури хотелось ее обнять и попросить прощения за все, что натворил. И вот тут крылась опасность. Потому что я не мог быть уверен, что удержусь от соблазна перехватить ее покрепче, усадить на подоконник и вспомнить, как любил когда-то.
4. 3
Весь путь домой прошел как в тумане. Зачем я начал этот разговор? Что хотел услышать? Я же сделал осознанный выбор и ушел. Зачем же тогда ворошить прошлое? Я сам себя не понимал и сам себе противоречил. Выяснение отношений с Аленой не принесет ничего, кроме потерянного времени.
Припарковав машину на стоянке, я заглушил мотор и громко выдохнул. Снова нестерпимо хотелось курить, я даже бросил косой взгляд на бардачок. Там лежали пачка сигарет и зажигалка. Невольно вспомнилась песня Виктора Цоя о том, что, если есть в кармане пачка сигарет, значит, все не так уж плохо на сегодняшний день. Я понимал это так: если есть деньги на сигареты и время покурить, то ты достаточно богат, чтобы быть счастливым. А вот вторая часть четверостишия в последнее время вызывала во мне тоску:
«И билет на самолет с серебристым крылом,
Что, взлетая, оставляет земле лишь тень».
Тут, как я считал, речь шла о свободе. Той самой, когда ты волен сорваться с места и умчаться вдаль, в одному тебе известном направлении. Я от нее отказался, подписав бумаги. Я продал свою свободу, получив взамен то, к чему шел. А теперь задавался вопросом — это именно то, чего я желал на самом деле?
Мои мысли не являлись уважительной причиной ни для того, чтобы задерживаться, ни для того, чтобы не прийти ночевать. Поэтому я закрыл авто и поплелся к подъезду.
Поднялся в квартиру, которую в последнее время считал домом. Тихо повернул ключ в замке и вошел. Леша, должно быть, уже спал, и я не хотел потревожить его. Так же тихо снял туфли, на автомате помыл руки и прошел в кухню, чтобы выпить воды. Свет не включал, луна заглядывала в окно, все и так было хорошо видно.
Когда понял, что не один, едва не выронил стакан из рук. Никак не мог привыкнуть к тому, что, во сколько бы я ни возвращался, моя вторая жена всегда ждала на кухне. Поначалу это радовало, а теперь приобрело горький привкус. Та, которую я любил, давно перестала ждать.
— Ты чего сидишь тут в темноте? — шепотом спросил я у Светланы.
Она устроилась на мягком уголке на кухне, подобрав под себя ноги. Всегда сидела так, когда ее что-то тревожило. А я едва инфаркт не схватил, когда обнаружил ее тут.
— А ты чего бродишь в темноте? — не осталась в долгу она.
Я усмехнулся. В темноте пребывали мы оба, и не только сегодня.
— Ты спишь с ней? — вопрос супруги, заданный шепотом, заставил едва успокоившееся сердце вновь застучать тревожно.
— С кем? — уточнил я.
— С Аленой, — лунный свет, проникающий через окно, освещал лицо Светы, и казалось, что она сияет в нем. — А что, есть еще варианты?
— Я не сплю со своей бывшей женой, Светлана, — твердо ответил я, — что за вопросы?
