– …И жили бы вы долго и счастливо, – улыбнулась Рита, набираясь позитива из ниоткуда.
– Мы – да, а вы с Инной?
– Тихо плакали бы в подушку по ночам…
– Во-от! Вывод? Всё хорошо, а будет еще лучше!
Смеясь, подруги вошли в «люкс», и прислушались. За дверью ванной лил душ.
– Моется, – рассудила Наташа.
Не сговариваясь, обе скинули халаты и, вертя загорелыми попами, на цыпочках перебежали в спальню. Секунду спустя оттуда донеслись сдавленное хихиканье, шиканье, прысканье в ладошку, звонкий шлепок – и громкий шепот: «Подвинься! Разлеглась…»
…А за окнами синели прозрачные сумерки, засвеченные огнями большого города. Вкрадчивая тьма затекала в номер, осаживаясь в углах непроницаемым мраком.
Затихло гулкое биение струй. Щелкнула дверь ванной, и желтый свет смахнул рандомную тайну. Вышедший мужчина ласково улыбнулся, приметив разбросанные халатики. Он бесшумно погасил электрический огонь, тихонько подкрался – и переступил порог спальни.
Суббота, 28 февраля. День
Москва, проспект Вернадского
Лет восемь назад Динавицерам дали двушку на Вернадского. У строителей как раз мода пошла – следовать евростандарту. В результате Соню поселили в маленькой спальне, Изе выделили угол в большой, а глава семьи, Альбина Геннадьевна, царствовала и правила в обширной кухне-гостиной.
Туда-то нас с Ритой и повели. Аля, как и все мои одноклассницы, не сохранила юную свежесть в бальзаковском-то возрасте, но прежнее обаяние осталось с нею, а гладкая, чистая кожа отливала безупречным фарфором, как и двадцать лет назад.
– Аля, – бархатисто сказал я, – тебе надо сниматься в рекламе косметики. Будешь томно говорить с экрана: «Пользуйтесь кремами фабрики «Свобода», и ваша кожа станет такой же нежной и совершенной!»
– Ой, ну ты как скажешь! – мило застеснялась женщина.
– Правильно, правильно! – поддержал меня Изя, останавливаясь в дверях «хозяйской» спальни. – Сниматься – и всё снимать!
– Изя! – с оттенком нетерпения воскликнула Альбина.
– А чё? Надо, чтобы всю кожу видно было!
Рита рассмеялась.
– Ну, правда, Аля, – выговорила она, сдерживая смех. – Не одно же лицо мазать, а и руки…
– …И ноги, – жадно подхватил Динавицер, – и…
– Изя!
– Аля! – укорил я хозяйку. – Он же о самом интересном не договорил!
– Ой, пошли, Рит! – Альбина засмущалась, и увела одноклассницу в свое царство. К столу.
Вот что мне нравилось у Динавицеров, так это угощенье. Никаких тазиков с салатами и кастрюль с пюре – всё очень скромно, но Аля всегда старалась удивить своих гостей некими изысками, а ранее и «дифисыт» подавала.
Сегодня в меню была самая настоящая фуа-гра, домашняя, переданная Алькиным дядей с Украины, и колбаски из кабанятины, а посреди стола отливала благородным серебром бутылка текилы.
«Вкус… Списифис-ский!»
– С прошлого года храню, – небрежно щелкнул Изя по стеклянному горлышку, гордясь, что утерпел, не утолил жажду. – Это я в Мехико отоварился, на археологическом конгрессе. «Легенда дель Милагро Аргенто»!
– Ой, наливай, давай, – ворчливо вмешалась сеньора Динавицер.
Исраэль Аркадьич с послушной живостью наполнил бокалы, плеснув понемногу, чтобы осталось на второй и третий заход.
– Сонечка, иди к нам! – позвала Аля, и девушка изящно присела рядом с Ритой. Черненькая, стройная, она унаследовала мамину утонченную, слегка кукольную внешность – и ничего семитского. Лицом Софи походила скорей на смуглянку-молдаванку.
– Ну, поехали! – цветисто провозгласил Изя.
