Я знакома с ней двадцать лет, и последние десять она старалась родить ребенка. Все ее беременности заканчивались выкидышами, и на этой почве Меланья трижды пыталась покончить с собой. Довела себя до истощения – кожа да кости. Взгляд с каждым годом все безумнее. Сон все хуже.
Она рассказывала об этом моей бабуле, когда приходила просить лекарство.
– С чего мне верить тебе? Клавдия помочь не могла, а ты вдруг силой обзавелась? В этом кувшине может быть что угодно.
– Бабушка могла, но не хотела. Она не видела никакой выгоды в помощи вам с Астапом. Ну не станете вы родителями, что с того? Мою бабулю это не волновало.
– Вот старуха дрянная! – В глазах Меланьи вспыхнула злость. – Я ж умоляла ее, столько раз просила!
– Замолчи, – прошипела я. – Ни слова больше. Повторяю: я вылечу твое бесплодие, и ты нарожаешь с десяток детей, но только если поможешь мне. И нет, даже не надейся, что тебя сумеет вылечить кто-то другой. Того, что добавлено в это снадобье, ни у кого нет. Этот рецепт принесен из-за Туманной завесы, и, как ты понимаешь, кроме меня никто здесь его не знает.
От волнения Меланья задрожала. Я видела, как сильно ей хочется согласиться, но в то же время она не могла идти против деревни. Таков ее характер: куда все, туда и она.
– Хорошо, – кивнула она, всхлипывая. – Но обещай, что никто не узнает, что я тебе помогала.
– Никто не узнает. Клянусь.
С моим последним словом Меланья расслабилась. Поняла, что тайна останется между нами, а значит, ее не запишут в предатели.
– Оденься во что-то теплое и грязное, – посоветовала я, – и пойдем со мной. Я не займу много твоего времени.
– Зачем в грязное? – не поняла Меланья и нахмурилась. – Куда ты меня поведешь?
– Ко мне домой. Нужно кое-что перенести.
– Что-то тяжелое? Почему мужика какого не попросила?
– Тебе лекарство нужно или нет? – Я начала злиться: Меланья только время тянет.
Пока она бегала в дом и переодевалась, я ждала ее все в тех же кустах. Выглядывала, следила, чтобы женщина не привела с собой мужа. Мало ли, может быть, она согласилась на мое предложение, только чтобы спокойно вернуться в дом и предупредить своих о том, куда идет.
Оделась она, как я и просила, – в грязное. Мужнина рубашка с закатанными по локоть рукавами, вся в пятнах неизвестного происхождения, да юбка длиной до пят. На ногах сапоги.
Шли огородами. А когда я завела Меланью в дом, то решила, что нужно бы сказать, зачем все-таки я ее позвала. А то, как увидит труп, как разорется, всю деревню на уши поднимет.
– Бабушка умерла, – сказала я, остановившись у входа в спальню.
Меланьина нога зависла в воздухе, не успев коснуться пола.
– Как это – померла?
– Ей было девяносто три года. Кто вообще доживает до такого возраста, чему тут удивляться?
– Девяносто три? – ошарашенно переспросила она. – Брешешь!
– Нисколько. Днем бабушка чувствовала себя хуже, чем обычно. А потом… потом за мной пришли, и бабулино сердце, очевидно, не выдержало…
– И бабку до могилы довела, – выплюнула Меланья со злостью. – По мужикам чужим скачет, родных до смерти доводит…
– Рот закрой, – выдохнула я негромко. Мгновение молчала, успокаивая разгоревшуюся в груди ярость. – Моя жизнь – не твое дело. Ты пришла сюда со мной, потому что хочешь ребенка, и только я могу тебе его дать. Не устраивает такой расклад? Тогда пошла вон из дома.
Меланья стиснула губы, глаза ее блестели от слез. И уйти не могла, и помогать мне не хотела. Она могла этого даже не говорить, и так ясно.
