Потом она вспомнила, какие чувства испытывала, когда в гостях не видела на столе мясных закусок, и нарезала блюдо ветчины, несколько сортов колбас и поставила еще один салат из кукурузы, копченого окорока и риса. Теперь на стол при всем желании нельзя было больше ничего втиснуть. Кроме… И Анна метнулась за баночкой черной икры, которую привезла Вернеру в качестве сувенира или закуски к водке, это уж как получится. Но сейчас Анне показалось, что икре найдется лучшее применение. У нее, к счастью, остался кусок теста, и она напекла дюжину маленьких изящных корзиночек, в которых икра в обрамлении зелени и с розочкой из сливочного масла смотрелась просто восхитительно.
Попутно Анна продолжала отбивать телефонные атаки девушек, которые желали разговаривать с Вернером. Всем Аня говорила, что они с Вернером обручились, и просила больше их дом не беспокоить. Казалось, все шло хорошо, как вдруг под вечер позвонила та хриплая наглая баба, которую не удовлетворило Анино объяснение.
– Почему он выбрал тебя? – недоумевала баба, причем Анна услышала отчетливое бульканье на другом конце трубки. – Я послала ему свои лучшие фотографии. А сейчас нахожусь у родственников в Гамбурге и хочу видеть своего нареченного. Ты мне мешаешь!
– Вы опоздали, – довольно вежливо возразила ей Аня.
– А мои фотографии? – тоном базарной торговки завопила женщина. – Пусть вернет фотографии. Там я и мои кошки. Целых три штуки. Очаровательные! Пусть вернет, а не то мы с друзьями заявимся к нему и такое устроим, что ему жизнь станет не мила.
Аня с ужасом вспомнила костер в осеннем саду, в который она кинула фотографии кошек. Надо было как-то выкручиваться.
– Понимаете, мы делали ремонт и куда-то засунули ваши фотографии. Никак не можем найти, – соврала она.
– Что за бред! – не поверила ей собеседница. – Если он оставит их себе, то пусть платит мне пятьсот марок за моральный ущерб. А нет, так я устрою, у него на работе будут крупные неприятности, а тебя и вовсе не пустят в Германию. У тебя ведь гостевая виза. Так вот, больше тебе визы не видать. Это в моих силах устроить. Я вас разлучу.
– Что вы мне угрожаете, я обращусь в полицию! – рассердилась Анна.
– Не надо в полицию, – совершенно неожиданно испугалась собеседница. – И вообще я сейчас не могу говорить, у меня придет друг с минуты на минуту. Собираемся приятно провести вечер. Я еще позвоню. – И обнадежив этим обещанием Аню, собеседница повесила трубку.
Вернер явился домой под вечер. При виде накрытого стола он с отвисшей челюстью прислонился к дверному косяку.
– Кого еще мы ждем? – слабым голосом поинтересовался он у Анны. – У меня не наберется столько родственников, чтобы съесть все это.
Но Анне было не до него. Время поджимало, и она помчалась наверх переодеваться. Когда девушка вернулась во всем блеске своего нового платья, Вернера в гостиной не было. Анна отправилась его искать и обнаружила возле открытой дверцы холодильника: Вернер беспомощно созерцал в его недрах горы мороженого…
– Боже мой! – тихо причитал бедный немец, павший жертвой русского гостеприимства. – Они же никогда не уйдут! Мы будем вынуждены терпеть гостей не один день, пока все не съедим.
Однако долго убиваться ему не пришлось. В дверь уже ломились. Первыми пришли Кати со своим южанином. Потом явились Моника со своим рентгенологом Гансом и еще один милый старичок. Поцеловав Анне ручку, он сразу же забился в кресло, да так и остался сидеть в нем, не сводя глаз с Моники. Последними прибывшими были Ева со своим мужем. Всякий, кто видел их в первый раз, невольно задавался вопросом, что держит такую красавицу и умницу рядом с этим заморышем, да еще с на редкость нудным характером и скверным чувством юмора.
