– Правда, что ли?
– Ну, ты, Любка, даёшь! А то нет! Кто из порядочных людей от своих детей ещё в роддоме откажется? Что молчишь?
– И то верно, я своих детей любить буду, – как-то сразу погрустнев, ответила Люба, а секундами позже продолжила.
– Тебе хорошо, ты сильная, а я пропаду! Вот семнадцать лет стукнет, из интерната выгонят, – что я делать буду? – Люба горько расплакалась.
– Тут слезами не поможешь, – строго сказала Катя. – Нам с тобой во что бы то ни стало нужно выучиться, иначе, действительно, пропадём. Нам с тобой, Любка, ещё предстоит доказать своё право на место под солнцем. У всех оно есть по факту своего рождения, у нас его нет. Нас, детдомовских, чураются как чумных! Перед нами стоят более сложные задачи, а ты из-за дурака утопиться хотела! Нам с тобой по семнадцать скоро стукнет. Жизнь устраивать надо, помощи ждать неоткуда.
– Как страшно! – у Любы опять на глаза навернулись слёзы.
– Ничего, сами справимся, главное не вешать носа, – Катя ходила по комнате и собирала разбросанное мокрое бельё, до которого раньше не доходили руки. – А про любовь и всякие там развлечения на время надо забыть. Говоря это, она строго посмотрела на Любу.
– Кать, ты меня, такую дуру, не бросишь? – у Любы сделался виноватый вид.
– Не брошу. Ты мне вот что скажи: у вас с ним было?..
Люба со страхом произнесла.
– Нет, что ты!
– Ну и слава Богу!
К утру от простуды Кати не осталось и следа, а Люба чувствовала себя вполне сносно. Случай на речке старались больше не вспоминать.
Наконец, все экзамены сданы. К выпускному балу готовились тщательно, хотя это слово больше подходило для Любы. Спонсоры детдома разрешили девочкам заказать платья в ателье на свой вкус, но, конечно же, в пределах разумного. Люба придумывала фасон чуть ли не месяц, она перерыла множество журналов, но свой выбор остановила на платье Наташи Ростовой, в котором та была на своём первом балу.
Торжественную часть, которая проходила в актовом зале, украшенном шарами и всевозможными шуточными шаржами – как на учеников, так и на преподавателей, вёл директор школы. Ему было больше семидесяти лет. Невысокого роста, полный, лысый и круглолицый, он был реально похож на Колобка. Школьники сразу это приметили, и за ним закрепилась прозвище Колобок. В школе его любили все. Наверное, от того, что, будучи преподавателем истории и зная её великолепно, он вместе с тем был отличным психологом: всегда умело находил самую короткую дорожку к сердцу каждого преподавателя и ученика. И сегодня, вручая аттестаты, он для каждого выпускника находил нужное слово на прощание. Катя получала аттестат в числе первых.
– Для получения аттестата и серебряной медали приглашается Блум Екатерина, – торжественно произнёс директор и широко улыбнулся.
Катя с замиранием сердца поднялась на сцену. Прямые блестящие волосы водопадом струились по плечам девушки и красиво обрамляли её тонкое лицо. На Кате было простенькое красное платье до колен с вырезом “лодочка”, который подчёркивал красоту длинной шеи и красивый прямой разворот её плеч. Высокая, длинноногая она смотрелась великолепно.
Вручив аттестат и медаль, пожимая девочке руку, директор искренне сказал:” Катюша, я был бы счастлив иметь такую дочь, как ты. Успехов тебе, милая!”. Она едва сдержала слёзы, столько теплоты было в словах старого учителя.
После торжественной части начался сам бал. Играл школьный оркестр. Музыка лилась рекой, девичий смех был особенно трогателен в этом бушующем потоке радости и веселья. Строились планы, раздавались обещания. Рассвет пошли встречать на площадь влюблённых. В городе была такая площадь. Она находилась на возвышенности, там было много небольших скульптур и композиций, изображающих влюбленные пары. Все они были сделаны из дерева либо из камня и подарены городу молодыми архитекторами, скульпторами. Вся атмосфера парка была пронизана восхищением, преклонением перед великим чувством под названием Любовь.
