- Ну, если для вас это принципиально… - равнодушно протянула доктор, - Мы можем провести гименопластику…
- Что?! – охнула я.
- Ну, операцию по восстановлению девственности…
Шум в ушах не давал мне здраво мыслить и подбирать слова. Могла только открывать и закрывать рот, как рыба, выброшенная на берег.
- Вы меня неправильно поняли, - улыбнулся Игорь. – Наоборот. Я слышал, сейчас можно сделать дефлорацию хирургически. Быстро, безболезненно – и никаких проблем.
- Обычно мы это делаем по показаниям…
- Просто я слышал, что с возрастом там все только крепнет. А мы с Алиной хотели бы избежать дискомфорта.
- Странная просьба, но… Ладно, давайте посмотрим. Пройдите сначала на УЗИ, а потом – в кресло.
- А у меня между ног найдется место, чтобы поставить стул для Игоря Валерьевича? – не стерпела я.
Верещагин деланно рассмеялся и отмахнулся, мол, все мы знаем, какая Алина шутница. Но уходить никуда не стал. Напротив, с умным видом что-то разглядывал на экране, пока врач проверяла состояние моих детородных органов на УЗИ. Вытирая с живота гель, я уже чувствовала приближение паники. Что это за цирк, в конце концов?! Я и так согласилась на все условия, но оставаться в кабинете, когда меня будут смотреть изнутри?! А если что-то ему не понравится? Прямо при нем меня будут чикать ножницами, потому что он, видите ли, не хочет причинить мне боль?! А то, что он душу мне выжег уже каленым железом – не считается?!
Я закричу. Еще немного – и я буду кричать. Есть ведь какие-то границы дозволенного!
- Раздевайтесь ниже пояса – и располагайтесь, - врач указала мне на гинекологическое кресло, как будто проводить осмотры в присутствии чужих мужиков для нее просто рутина.
Мне казалось, что я – девица легкого поведения, которую сутенер привел на очередную диспантеризацию.
12. Глава 12
Игорь
Я чувствовал ее смущение – и мне оно нравилось. Во-первых, я понял, что она еще не успела испортиться. Ни с Витей, что, в целом, неудивительно, ни в «Ромашке». Она была именно такой, как прежде. Чистой физически и морально, стыдливой, и обжигающе горячей, яростной внутри, под этой маской неприступной снежной балерины. Во-вторых, я хотел сразу показать ей, что теперь она – в моей власти. Я буду распоряжаться ее телом ровно так, как захочу, и она ничего не сможет с этим поделать. Снегурочке полезен был небольшой урок послушания.
Разумеется, я не стал бы переходить границы приличий и наблюдать за осмотром. Было ли мне любопытно? Есть немного. Но все же я не стал бы делать то, после чего она бы в постели меня задушила или отравила за ужином. Я чувствовал, что в ней кроется самая настоящая колдунья, женщина-огонь, вот только всю эту энергию планировал направить в сексуальное русло.
Собственно, именно поэтому я не хотел сам лишать ее девственности. Поначалу, как и любой мужчина, я был одержим идеей стать ее первым. Получить то, чего до меня еще не получал никто. Любить свою снегурочку зная, что больше никому она не позволяла это делать. Но за те годы, что мы с ней не виделись, у меня были женщины, и в откровенных беседах за сигареткой после бурной ночи они признавались, что с отвращением вспоминают первый раз. Кому-то причинили боль, кто-то психологически тяжело перенес этот момент… И уж точно об удовольствии даже речи не было. И я подумал: зачем мне такие проблемы? Я хотел, чтобы Алина плавилась от одного моего прикосновения, вспыхивала возбуждением от одного взгляда, а не испуганно сжималась в комок. И потом… Все-таки я не представлял, как причиню ей физическую боль. Не смог бы, наверное.
