И ведь вроде не глупая же девочка, все прекрасно понимает. Ну, какие любовницы, какие интрижки? Когда, мать твою, если все время на виду, вместе?! Никогда не было у нее такого, ни упреков, ни слов, ни сгоряча выдвинутых обвинений, а тут ее словно подменили. Как с цепи сорвалась. То ли не доверяла, действительно думала, что у него другая – уж больно внезапно он объявил о внезапно нарисовавшихся делах, - то ли ломала роль, изображая впавшую в уныние влюбленную. От этой мысли Ян морщился как от зубной боли, устало потирал сведенные на переносице темные брови, и напиться со злости хотелось все больше.
Лилька в постели оказалась… скажем так, далеко не тем праздником, на какой он рассчитывал. В первое свидание вела себя скованно, словно девственница, и это было даже пикантно и романтично. Он почувствовал себя сильным и всемогущим, этаким повелителем рядом с ней – отдавшейся в его руки беззащитной девушкой. Тогда это выглядело трогательно, она напоминала испуганного олененка, такая доверчивая, глядящая на него огромными глазищами, и тогда резких движений не хотелось. Хотелось растечься от умиления лужицей, хотелось дарить только нежность и чувственную ласку. Долго целовать. Любоваться. Прикасаться только осторожно, бережно.
Но потом оказалось, что эти большие доверчивые глаза, эти тихие нежные ненатуральные вздохи, романтическая поза – это все, во что умеет играть такая озорная и, казалось бы, отчаянная Лилька. Глядя на ее запрокинутое лицо с ровными ниточками бровей, с ярко накрашенным ротиком, похожим на спелую вишенку, который в момент экстаза округлялся, превращаясь в подобие маленькой и очень аккуратной буковки «о», Ян чувствовал себя словно в кукольном домике. Отвратительно. Пластмассово. Ни криков, ни страсти. Все красиво, неторопливо, томно и… не по-настоящему, что ли. Лилька была как принцесса, которую поставить на колени кверху задом и зверски отодрать просто... неловко. И Ян не мог понять, играет ли она эту роль, или на самом деле такая – нежная и ранимая девушка, которая ждет от любви только романтики... Или она просто боится лишний раз показаться некрасивой, растрепанной от страсти, жадной, похотливой? Боится признаться в своих желаниях, попросить об эксперименте, сменить позу? Стесняется? Да сколько уже можно стесняться?
Да и вообще - а кончает ли она, или только имитирует, красиво, чересур красиво постанывая и выкрикивая его имя? Эту мысль Ян отодвигал на переферию сознания, но она ранящим осколком выкатывалась, больно покалывая память и приводя его в бешенство. Хуже не придумаешь, когда женщина под тобой имитирует. Да черт, черт!... Черт, ну хорошо, нет оргазма - так можно найти способ, можно что-то придумать, ведь никто не торопит, оба взрослые разумные люди , без предрассудков и комплексов!..
От ледяного шампанского зубы ломило, горло тотчас сковало болью, но Ян упрямо хлебнул еще раз, сознавая, что назавтра наверняка будет простужен и едва ли сможет говорить громче чем шепотом.
- Толя, останови-ка, - увидев промелькнувшую за стеклом яркую вывеску, велел Ян и шофер совершенно неприлично хмыкнул. - Куплю еще подарок...
Холодный ветер дохнул в открытую дверь, но Яну было душно и он не стал запахивать расстегнутое пальто. То ли алкоголь, мгновенно всосавшись в кровь, его подначил, то ли озорство и упрямство, но, веля продавщице упаковать небольшую вещицу в подарочную упаковку, он думал почти с остервенением - или я сегодня трахну ее по-человечески, или пусть все катится к черту...
