Цена свободы — любовь или побег из золотой клетки - страница 10

— Черт! — он выругался, осознавая и одновременно не осознавая, что собирается делать. — Если он снова будет бить вас, звоните. В любое время.

Сейчас, здесь, в салоне его авто творилась какая-то магия. Он достал визитку и протянул ей. Их ладони соприкоснулись, когда она нерешительно взялась за чёрный, гладкий кусок пластика. Эмилия робко взглянула на него из-под густых, чёрных ресниц. Александр понял, что она чувствует к нему то же самое…

Воскресенскому нравилось вставать до рассвета. Окна его квартиры выходили на парк. Ему нравилось наблюдать, как солнце вставало над ним. В этот самый парк он выходил на ежеутреннюю пробежку, глубоко надвинув на голову капюшон толстовки и невзирая на погоду — этим летом дожди шли едва ли не через день. После шёл в свою минималистичную ванную и принимал душ в кабинке, похожей на простую усеченную пирамиду из стекла. Домработница, проходящая трижды в неделю, по его просьбе натирала её до блеска. Стенки кабинки становились настолько прозрачными, что ранее никогда не бывавший в квартире гость легко мог с налёту вписаться в них.Стекло и белый мрамор — Александру нравилось дизайнерское решение этой части квартиры. Спальня, кухня и гостиная — дерево, металл и каменная кладка. Ничего лишнего, голые стены, функциональная мебель, минимум декора. Единственным исключением был барельеф в спальне над кроватью с лицом печальной женщины.Воскресенскому здесь легко дышалось. Здесь всё было чисто, честно, выпукло и даже как-то голо, но именно здесь ощущал себя самим собой. Родительский дом был похож на музей: роскошь снаружи — дряхлый, совершенно непригодный для жизни хлам внутри. В их семье никогда не было поддержки, ощущения сопричастности, искренности — каждый носил маску, отрабатывал свой долг, пытался соответствовать роли, отведённой каждому из них отцом. Даже братья порой смотрели друг на друга с недоверием, словно пытались просчитать, кто кого подставит перед отцом за грешки и промахи. Со временем это ушло, и не потому, что братья стали друг другу ближе, а потому что дистанция между ними увеличилась.Александр становился жёстче, бескомпромисснее, он становился Искандером, иначе семью было не вытянуть. Даже в Демиде он не видел родственной души, хотя тот всегда был к нему расположен и ни разу не заставил его сомневаться в своей искренности. Одному было проще, и со временем одиночество стало частью его существа. Срослось с ним, как вторая кожа.После душа Александр медитативно варил себе кофе, сам готовил себе завтрак, мыл и вытирал посуду, выбирал костюм, рубашку, подбирал к ним галстук, часы и запонки — педантично, не спеша, в тишине и молчании. Так он набирался сил для долгого рабочего дня.Иногда он спускался в барбершоп, расположенный на первом этаже дома, освежал стрижку, глядел, как его буйно разросшаяся щетина превращалась в снобистскую бородку, с которой он сразу же становился на пяток лет старше. Здесь, в этой квартире его уединение никто не нарушал. Вход в его квартиру был закрыт даже для жены. Только Данил, мелкий, плевать хотел на его заскоки. Он завалился к нему в шесть утра, в беговых кроссовках и с сигаретой в зубах — младший брат всегда состоял из одних противоречий — бросив короткое «Привет» он без спроса плюхнулся в его любимое серое кресло и сцапал с подноса стакан для виски, чтобы использовать в качестве пепельницы. Вчера Александр так и не явился в отцовский особняк.До боли в стиснутых зубах не хотел снова получать тычки и укоры от отца. До отвращения не хотел снова видеть его надменный взгляд. Воспоминания о пощёчине всё ещё были свежи. Поэтому младший брат явился к нему сам.— Дела не очень, если честно, — с ходу начал Данил. — Мой иск отклонили. На Романова клепают дело. Мы стараемся повернуть всё так, чтобы о его связях с нами никто не пронюхал.Повеяло табачным дымом. Александр с брезгливостью подумал, что ему придётся сутки выветривать эту навязчивую вонь, но промолчал. Иск Фёдору выдвинула администрация города, а конкретно Департамент землепользования города Москва. В этом Департаменте у Калинских были крепкие дружеские связи. Александр не нравилась линия, которую выстраивал брат — он подала на администрацию встречный иск. Нагло, по-хамски, он дразнила злую собаку, тыча её палкой в морду вместо того, чтобы бросить ей кость. Он неоднократно говорил об этом брату. Но Данька упрямо гнул своё.— Зато мне нравится, как идут дела с прокурором. Ему грозит лишение лицензии за взятку. Он сейчас, как уж на сковородке. Если я докажу, что иск против Романова проплачен, дело примет другой оборот.— Откуда информация?Имя прокурора, сказанное в таком контексте, разбудило хищный азарт, взбудоражило. Шанс подложить свиноподобному Осиповичу свинью покрупнее, чем он сам, здорово бы потешило самолюбие, но Александр знал по опыту, что у всего есть цена.— Один доброжелатель подкинул компромат.— Будь осторожнее с доброжелателями, — Воскесенский нахмурил брови. Обойдя кресло, он стряхнул с обивки невидимые пылинки. Ему не нравилось, с каким хамским нахрапом брат взялся за это дело.Никто не думал, что Данил Воскресенский — циничный, свободолюбивый раздолбай — женится так рано. Никто не думал, что он так скоро заделает двоих детей и станет так ревностно оберегать свою семейную идиллию. Что после своих дебильных увлечений — то автогонками, то скайдайвингом, то путешествиями автостопом без рубля в кармане к черту на рога — вернётся к учёбе и станет высококлассным юристом, ведущим юристом «Воскресенский Консалтинг». И что однажды он принесёт заявление на увольнение, заявив, что открывает свою фирму. Бизнес-процессы Воскресенских он взял на аутсорсинг. Не скрывал, что хочет отойти от нелегальных дел. Искандер, что удивительно, не имел мнения на этот счёт, а если и имел, то не озвучивал. Наверное, ему было достаточно крепко привязанного к семье старшего сына и Демида, их главного финансиста, да и слова Данила пока ещё оставались словами. «Выход из семьи возможен только через смерть», старое правило, стоявшее у истоков еще с 90-х, по прошествии времени теряло силу, но всё ещё изрядно действовало на нервы.— Саш. Пообещай мне одну вещь, — Данил вдруг взглянул ему прямо в глаза. Серьёзно и пристально, как никогда раньше не делал. Александр увидел в его глазах тревогу. — Что бы ни случилось, мы будем заодно. И против друг друга не встанем.Александр молча кивнул. Поганое чувство. Как будто он дал обещание, которое не сможет сдержать.