– И все же надо, чтобы из МУРа прислали человека, пусть хоть пару раз в сутки наведывается, под дверью послушает, чтобы он там суицидом не кончил. Промыслов расходы оплачивает, так что на людей не скупись.
– Да не скуплюсь я, дядь Саша! У меня три человека по притонам работают, но пока результатов ноль целых ноль десятых. Промыслов там не появлялся ни после исчезновения, ни вообще. А еще двое клиники проверяют. Вы, кстати, куда сейчас?
– Мне эти наркоши надоели до смерти, – признался Турецкий. – Нужно сменить обстановку и пообщаться с нормальными людьми. И как раз один такой нормальный ждет меня сегодня в час у себя в офисе.
Мятую общую тетрадь с выпадающими страницами, отобранную у Вовика, Турецкий спрятал в портфель. Бегло пролистав, он не понял, как она связана с Промысловым-младшим, а читать было некогда. Ничего, решил он, вечером, за чашечкой кофе или баночкой пива…
Дмитрий Коржевский, друг Жеки со студенческих времен, торговал красками.
И лаками. И прочими товарами для строительства и ремонта производства Израиля и Турции. Его офис на Пресне с фасада был разукрашен во все цвета радуги и своим видом лишний раз рекламировал высокое качество предлагаемой продукции, поскольку, не в пример соседним домам, не выглядел облупленным.
На первом этаже располагался магазин с многочисленными продавцами, облаченными в костюмы (бедные люди, в такую-то жару), при галстуках и с бейджами на лацкане. Продавцы торчали каждый у своего стенда и готовы были по первому требованию выдать любую интересующую покупателя информацию. Турецкий оказался в некотором замешательстве, соображая, где именно искать Коржевского, а к нему уже спешила ослепительная брюнетка в столь же строгом и столь же теплом, как и у продавцов мужского пола, костюме, с неизменной бейджей и дежурной, но довольно лучезарной улыбкой:
– В нашем магазине самый широкий выбор красок для дома, офиса, дачного участка…
– Мне нужен господин Коржевский, – прервал брюнетку Турецкий.
При слове «Коржевский» ее улыбка стала еще шире и еще лучезарнее.
– Второй этаж. – Она широким жестом указала куда-то в глубь помещения и унеслась еще к одному незадачливому покупателю, нерешительно топтавшемуся у порога.
По винтовой лестнице Турецкий поднялся на второй этаж, где был встречен столь же ослепительной секретаршей, которая без лишних расспросов проводила его в кабинет шефа.
Дмитрий Коржевский без пиджака и в рубашке с закатанными рукавами метался по кабинету, размахивая теннисной ракеткой. Чуть не сбив Турецкого с ног, он в высоком прыжке нанес легкий удар – и зеленый попугайчик шлепнулся на ковер лапками вверх. Коржевский осторожно перенес его в клетку.
– Акселераты, – пожаловался он Турецкому, протягивая руку для приветствия, – научились клювами дверцу открывать.
Второй беглец голубовато-сиреневого цвета уселся на хрустальной люстре и косил в сторону хозяина, интересуясь, станет тот лупить по дорогому хрусталю или нет. Коржевский не стал, но ракетку держал под рукой и в клетку насыпал орешков в надежде, что попугайчик прельстится и покинет свое убежище.
Секретарша, очевидно по заведенному здесь этикету, внесла поднос с запотевшими баночками пепси и поставила на стол шефа. Отдельного столика для приватных бесед у окна с удобными креслами в кабинете Коржевского не было. Да и вообще, за исключением хрустальной люстры обстановка выглядела спартанской: светло-бежевые стены, разумеется выкрашенные той же тамбуровской краской, шкаф с папками, на котором стояла клетка с блудными попугаями, письменный стол без всяких новомодных канцелярских прибамбасов и довольно жесткие стулья.
