Нам могут возразить, что имеется Библия как Слово Божие. Но сама Библия понимается неадекватно. Церковь хранит толкование Библии, восходящее к апостольскому преданию, и богослужение как аналог Библии. Вне Церкви не только затемняется и теряется смысл Священного Писания, но вне Церкви ветхозаветной и новозаветной не существовало самого свода библейских книг; вне Церкви не могло бы произойти разделения книг на канонические, неканонические, апокрифические. Вне Церкви не был бы составлен святоотеческий комментарий этих книг, так как не существовало бы экзегетических и герменевтических традиций. Каждому предоставлялось бы понимать Библию по мере сил и знаний, которые всегда недостаточны, а также под воздействием своих страстей и гордыни, которые часто властвуют над рассудком. Такой человек оставался бы в кругу своих собственных представлений без объективных ориентиров. Вне Церкви христианство превратилось бы в аморфное, расплывчатое учение, не существовало бы догматики как различия метафизической истины от метафизической лжи. Тот, кто не предает значения догматам, забывает, что каждый догмат – это истина, напоенная вечным светом, которая вносит в душу и сознание человека жизнь и свет, делает ее способной к богообщению. Ложные догматы – это искаженное представление о Божестве, ложь против Бога, которая вводит в душу и ум смерть и распад, а ересь – это инъекция яда, впрыснутая в главный нерв человеческого сознания. Вне Церкви не было бы различия между мировоззренческой истиной и ложью, Православием и ересью. Вне Церкви не существовало бы знакового языка икон, обрядов, священных предметов храма, самого богослужения, объединяющего людей в ее едином сердце. Вне Церкви люди с духовными и мистическими потребностями принуждены были бы создавать свои собственные знаковые индивидуальные системы, которые, возможно, фиксировали бы образы их подсознания, придавая этим образам сакральное значение. Религиозное искусство вне Церкви выродилось бы в абстракцию или в поэтические иллюстрации – аллегории индивидуальных состояний; при этом демонические образы, всплывающие из недр подсознания, из глубин души, могли бы восприниматься как видения духовного мира. Вне традиций священные символы, оторванные от корня, искажались бы и заменялись новыми, а так как человек по своей греховности и страстности ближе к демоническому миру, чем к небу, то эти знаки и образы стали бы проявлением демонофилии, как в современном авангардном искусстве.
Народ в световом поле Логоса превращается в Церковь, в духовное тело, объединенное любовью и верой, единой целью и общностью средств (священной символикой). Народ вне Логоса превращается в толпу, живущую концентрированными страстями и импульсами своего темного подсознания. В Церкви человек созидается как личность (духовно-нравственная монада), вне Церкви высшей ценностью объявляется или безличностный коллектив, или индивидуальность. Личность – это выявление и реализация целевой идеи человека, то, что сближает людей между собой. Индивидуальность – это те свойства человека, которыми он отличается от другого; характерно, что у современных светских философов понятие личности слилось с гиперболизированной индивидуальностью и внецерковное религиозное искусства занято поисками возможностей выявления и отражения индивидуальности или замещения ее абстракциями. Одним из средств этого служит гиперболизированный смех и гиперболизированный ужас – атрибуты демона.
