Читать онлайн Евгений Батраков - Церковь – коллективный Иуда

Разве можно ждать от вас пощады?

Даже Бог у вас прибит к кресту!

Юрий Нестеренко

Становление сознательного христианина, как подсказывает мне мой духовный опыт, начинается с момента принятия твердого решения жить сообразно с учением Иисуса Христа, ради собственного своего Спасения и дабы бренная жизнь озарилась смыслом.

Второй шаг – крещение [греч. bάπτισμα – погружение] – наиважнейшее таинство, благодаря которому человек становится членом Церкви, и получает возможность принимать участие в Евхаристии – вкушении Святых Даров. И вот этот-то момент в наших рассуждениях и представляется самым наиважнецким! Не потому что люди, как утверждают церковники, через причащение Телу и Крови Христовым, соединяются с Господом и друг с другом во Христе. В ракурсе рассматриваемой темы, актуально иное – то, что церковники, грубо попирая в интересах византийских и иудейских виноделов семантику Евангелий, выдают за Святые Дары, и какие свои воззрения на «рецептуру» Даров они так бесцеремонно канонизировали.

Почему в интересах именно виноделов и даже, добавим, при их непосредственном соучастии? А вы представляете, что было бы, если бы возникшая и стремительно распространяющаяся мировая религия выставила бы спиртное за пределы своей этики и ритуалики, и начертала на своих знаменах: «Не смотри на вино…», «вино – глумливо, сикера – буйна» (Притч. 23:29, 20:1), и стала бы религией трезвенников?

Конечно, подобные возмутительные ветхозаветные высказывания надобно было решительно нейтрализовать, что и было сделано при переводе Ветхого Завета на греческий язык.

Обратимся к истории данного вопроса.

В Античном мире в период с V века до н. э. по V век н. э. самым крупным производителем вина, и, соответственно, виноторговцем была Эллада (Древняя Греция). Уже тогда в этой стране сортовой фонд винограда насчитывал до 150 названий, а ассортимент изделий из него был представлен сотнями наименований. Торговля вином бойко шедшая не только в самой Элладе, но и в странах Азии и Северной Африки, формировала жирные потоки денег, позволяющие ставить себе на службу не только отдельных граждан, но и общественные, политические, государственные образования, и даже – оказывать влияние на мифологию.

Так, в частности, произошло в Афинах, где Писистрат, не без поддержки виноделов, в 546 году до н. э. захватив власть, установил тиранию и «сделал Великие, или городские, Дионисии официальным всенародным праздником во всей Аттике, вторым по важности после Панафинейских торжеств» [1].

Дионисии, я напомню, – это празднества в честь бога вина, педераста Дионисия. В честь существа, не имеющего чести!?.. Но… в чьих интересах? Кому и зачем надобно было именно такое событие, длящееся на протяжении пяти дней подряд?

Мы с вами, читатель, мыслим, я полагаю, всегда исключительно четко и предельно ясно, потому и умозаключения наши неизменно истинны и не расшибаемы никакими контраргументами: день шахтера придумали – не экологи, ежегодный праздник пива проводят – не врачи, дионисии и вакханалии во славу бога вина организовывали не трезвенники, но – виноделы и виноторговцы.

«Железная» логика!

Кто у нас в России так настырно да с такой помпой забодяживал общегородскую тусню – «праздник пива» с дармовщинным пенным пойлом? Да те, кто это пойло производил и продавал.

В Элладе были и другие праздники, приуроченные к различным стадиям брожения молодого вина: Сельские Дионисии (декабрь – январь); Линеи (январь – февраль); Антестерии (конец февраля – начало марта), начинающиеся днем «откупоривания бочек»…

И все это – не просто многодневные тупые попойки с угрюмым утренним похмельем. Виноделы и виноторговцы – народишко изощренный, креативный, умственно бойкий, – разработали грандиозный проектище, в котором присутствовало все необходимое: сценарий, режиссура, сюжетная линия… И вот это-то и указывает на то, что хорошо организованная мистерия хорошо организованна кем-то: есть сценаристы, вдохновители, спонсоры, а в нашем случае, они же и его заказчики. Мистерия – не стихийное явление, не некое спонтанное «творчество народных масс».

Заказчики, т. е. деятели от винного бизнеса, шустрили с размахом. Они не просто превратили фаллос – в фетиш. Эрегированный фаллос в мистериях Диониса изображает самого Диониса [2]! И затем уже на этот фаллос, сотворенный из красной кожи, торгаши и виноделы, натянули все, что могли: хор, пляски, театрализованные представления, выступления поэтов… И праздничная, торжествующая процессия, идущая через весь город, несла его вздымая его высоко над собою, несла эрегированный фаллос, как рекламный бренд тогдашней виноторговли. Вот, как пишет об этом, в своей комедии древнегреческий драматург Аристофан [3]:

А вы, рабы, повыше подымите фалл

И следуйте сейчас за кошеносицей.

А я за вами с песнею фаллической.

А мать на нас пусть с крыши смотрит. Ну, вперед!

И шли вперед участники процессии: пьяные, экзальтированные, одетые в козлиные шкуры, с венками на головах, вымазав лица винной гущей… Несли амфоры с вином, корзинки с фруктами, вели жертвенных животных и распевали песни…

Древнегреческий философ Аристотель считал, что комедия возникла от запевал фаллических песен, трагедия – от запевал дифирамба [4]. Причем, по его мнению, разница между трагедией и комедией незатейлива: «одна стремится подражать худшим, другая – лучшим людям, нежели нынешние» [5].

Конечно, дионисизация Эллады была выгодна не только тем, кто непосредственно грел руки на спаивании народа. Население, существующее в ужасных жилищных и бытовых условиях, несущее тяжелейшее бремя каждодневного физического труда, живущее в атмосфере почти полного бесправия и практически ничем не ограниченного насилия, конечно же, и само очень нуждалось если уж не в защите от действующих угроз, так хотя бы в средстве временного избавления от постоянно ощущаемого психического напряжения. И такое средство, и даже не одно им было предоставлено: бог, вино, зрелища и оргии, т. е. свальный грех, как говорили у нас на Руси. И, конечно, же – пляски, игры и песни. Размышляя о последнем русский историк литературы А.Н. Веселовский (1838–1906), сделал совершенно верный вывод: «Таков характер древнейшей песни-игры, отвечавшей потребности дать выход, облегчение, выражение накопившейся физической и психической энергии путем ритмически упорядоченных звуков и движений» [6]. Соучаствуя в коллективной истерии, человек получал награду – психофизический катарсис.

С другой же стороны, вакханалии были выгодны и представителям власти.

Конечно, не все было весело, как описывается оное в древних книгах, нередки были случаи противостояния, и даже вооруженного противостояния дионисизму. Об одном таком случае рассказал в трагедии «Вакханки» великий древнегреческий драматург Еврипида Еврипид (480–406 до н. э.).

Царь Пенфей, считая культ Дионисия безнравственным, выступил против распространения этого культа в Фивах, вопреки мнению знаменитого, слепого прорицателя Тиресия Фивского и позиции своего деда Кадма, бывшего на стороне бога вина:

Пенфей:

Прочь руки, дед! Сам бражничать ступай,

Меня ж безумьем заражать не думай!

А за болезнь твою мне даст ответ

Наставник твой [7].

В результате, Пенфей, отправившийся в горы, растерзан собственной матерью и пьяными вакханками, находящимися в состоянии безумия, наведенного Дионисом:

Хор:

Воспляшем в честь Вакха – и слава ему!

Мы кликом восславим Пенфееву смерть.

Погиб Пенфей – отродье… [8]

Иное дело – выше упоминаемый афинский тиран Писистрат. Насильственным путем, да еще к тому же только с третьей попытки, взявший бразды правления в свои руки, Писистрат, естественно, опасался посягательств как на свою жизнь, так и на свое шаткое положение, как со стороны своих военно-политических противников – реальных претендентов на власть, так и со стороны простого, вечно недовольного народа.

Как тут быть? Что делать, чтобы обезопасить себя и свою семью, да при этом еще и не уступив противникам ни куска из того, что уже захвачено?

Самое первое – и Писистрат это сделал – разоружить своих подданных: устроив смотр войска у храма Фесейона, он хитростью отобрал оружие у собравшихся, и сказал, что «по поводу случившегося не надо ни удивляться, ни беспокоиться, но следует возвратиться по домам и заниматься своими делами, а о всех общественных делах позаботится он сам» [9].

По мнению Аристотеля, одна из самых характерных стратегий Писистрата заключалась в том, что он стремился отвлечь народ от политики и, таким образом, обеспечить свою безопасность. Именно с этой целью Писистрат выступил с инициативой предоставлять государственный кредит нуждающимся землевладельцам, дабы они надежно увязли в трудах своих праведных, и не имели б ни желания, ни сил, ни времени вникать в вопросы жизнедеятельности общества и власти, и не поднимали б свой нос выше корыта и предмета своей профессии. В наше время этот концептуальный посыл, беспардонно претендующий на статус аксиомы, шляется по умам тут и там уже в совершенно цинично-похабном виде: «Нужно, чтобы каждый занимался своим делом!»

Оказывал тиран Писистрат, владелец Пангейские рудников во Фракии, богатых запасами серебра и золота, покровительство и культуре, и искусству, и олимпийским играм… А то как же? Не зря ж Рэй Брэдбери, раскусивший подобных тиранов, писал: «Как можно больше спорта, игр, увеселений, пусть человек всегда будет в толпе, тогда ему не надо думать» [10].

А чтоб еще поменьше думали, Писистрат, и тут его чаяния совершенно сомкнулись с интересами виноделов, и объявил Великие Дионисии официальным всенародным праздником, т. е. предоставил карт-бланш – полную свободу спаивателям в сфере спаивания живущих в Аттике.

Размышляя об этом весьма продвинутом для того времени общественно-политическом деятеле, хорошо понимаешь: для обеспечения собственной безопасности, он, не думая, разрушит села и города, лишит здоровья и ума целый народ, похерит веру своих собственных предков, станет поклоняться чужеземным алтарям и божествам. Тиранами становятся самые напуганные люди…

Уж на что, казалось бы, самым наидичайшим народом в те времена были скифы, но даже они, как писал Геродот, осуждали «эллинов за вакхические исступления. Ведь, по их словам, не может существовать божество, которое делает людей безумными» [11]. Не может существовать! Потому-то Диониса и отказывались признавать богом. Повсеместно. И культ его повсеместно встречал противодействие.

Геродот далее пишет, когда скифский царь Скила тайно от своих соплеменников принял посвящение в таинства Диониса-Вакха, они подняли восстание. И царь бежал во Фракию. Скифы на Фракию пошли войной. До сражений дело не дошло: Скила был без особых проволочек выдан, и соплеменники, не долго мешкая, срубили с плеч его заблудшую, впавшую в безумие голову.

Историк Галина Бедненко в своем очередном исследовании «Боги, герои, мужчины», утверждает: «Бог Дионис предлагает людям «перерыв на безумие» [12]. Прекрасная в своей лапидарности формулировка! И суть ее, – вот она – историческая преемственность истины! – совершенно точно перекликается с тем, что еще две тысячи лет тому назад в письме сыну Луцилию писал римский философ-стоик Сенека: «опьяненье – не что иное, как добровольное безумье. Продли это состояние на несколько дней, – кто усомнится, что человек сошел с ума?» [13].