– Надо подтянуться, Ты, Слава, подумай, где бы нам еще поучаствовать, – приказал он Макееву. – Нам бы как-нибудь в сельском хозяйстве приспособиться, это сейчас важное направление…
– Так мы ж – город, Антон Александрович!
– Да, я знаю. Там сейчас животноводство в моде, может им что-нибудь надо? У нас химзавод простаивает – может, заделать средство от мошкары для телок? Инновационное? С нано–технологиями? С учеными посоветуйтесь. Надо в мафстрим попадать. Лизавета, а ты что молчишь? Животноводство тебе как?
– Это, конечно, тренд, но для нас – не мейстрим, – сказал Лиза.
– В смысле?
– Животноводство, образно говоря, не входит в наш карас.
– Не понял! – сказал Балашков.
– Это мультик такой – про ворону, – подсказал шефу Макеев.
– Елизавета Яновна, причем тут вороны? – строго спросил Васильев.
– Ни причем. Нам необходимо формировать мессиджи, понятные как для федерального центра, так и для городского сообщества, – сказала Жнач.
– Это как? – переспросил Балашков. – Лизавета, не мудри.
– Мне кажется, сейчас, во время выборов, необходимо создавать проекты, которые будут положительно восприниматься и в городе, и в федеральном центре.
– Легко сказать, – заметил Макеев.
– И сколько это будет стоить? – спросил Соколов. – У нас и так бюджет по швам трещит.
– Можно обойтись и малыми формами.
– Скульптурными? – догадался Балашков.
– Можно и скульптурными, – Елизавета отложила ежедневник с пирамидой из чертиков. Ее вдруг настигло вдохновение. – Вот сейчас у нас «Каменная поэма» проходит – в чем ее смысл? Раньше централизовано делали скульптуру – «Девушку с веслом» какую-нибудь – и рассылали по всем паркам страны. А теперь мы их ежегодно мелкими партиями делаем – и что?
– Предлагаешь наладить у нас серийное производство? – спросил Балашков.
– Это дорого, – отреагировал Соколов.
– Да нет, зачем нам серии, нам прецедент нужен. Один памятник, но какой!
– Я слышал, в одном городе поставили памятник первому городовому, – сказал Макеев.
– Это как городской домовой? – не поняла Лиза.
– Нет, это первому полицейскому.
– Это все приколы. В другом памятник домашним тапочкам сделали – горожанам смешно, а федералам все равно. Я предлагаю возродить монументальную пропаганду. Вон, у Пушкина юбилей на носу – кто против будет?
– Интересное начинание, – пробормотал Балашков.
– А давайте поставим памятник царю Николаю!
– Первому или второму?
– Первый – всегда первый, – пробормотал мэр.
– Если Первому, то только за то, что декабристов к нам в Сибирь сослал.
– Тогда Второму.
– Может тогда лучше декабристам?
– Они же революционеры – как коммунисты!
– Да какие там коммунисты – это ж сплошь аристократы были.
– Тогда Достоевскому – он в Сибири сидел.
– Да мало ли кто в Сибири сидел!
Лиза поразилась, какую краеведческую дискуссию вызвало ее предложение.
– Главное – кто тут жил!
– А кто тут жил?
– Мамонты тут жили. Давайте памятник мамонту поставим!
– Памятник мамонту уже где-то закладывали. Можем опоздать.
– Кто самый знаменитый сибиряк?
– Мамин–Сибиряк?
– Стоп, – прекратил галдеж Балашков. – Давайте в конструктивном русле. Ты, Лизавета, кашу заварила – ты что думаешь?
– Надо что-то общее и символичное.
– Тогда, может быть, памятник всей Сибири? – сказал Васильев. – И мы себя обозначим как центр территории.
– Отлично, – сказал Балашков, потирая руки.
– Сепаратизмом пахнет, – заметил Соколов.
Все замерли. Нет страшнее обвинения для того, кто хочет дружить с Москвой и, в перспективе, там обосноваться. Это же экстремизм на территории, где все закрома родины лежат.
