Читать онлайн Михаил Дорошенко - Чародеи

На полированном овальном столе под гипнотическими взглядами Сталкера и Калиостро носятся, сталкиваясь, желтые и красные игрушечные машинки, и падение каждой из них со стола вызывает вопли восторга или разочарования.

– Так-та-ак… – входит хозяйка заведения с продуктами в сумках, – взро-ослые люди и чем занимаются… В ра-або-чее время…

– Нет клиентов, – зевает Сталкер.

– Как это нет клиентов? На улице сколько людей, и каждый – потенциальный клиент.

– Так то-ж на улице! Вы и сами в рабочее время по магазинам шастаете.

– Что-о-о? Для вас же стараюсь! Все: пора устраивать собрание.

– Ну-у…

– Зовите остальных.

– А никого нет, – небрежно отвечает Калиостро.

– Где барон?

– Этот не в счет, – кривится Калиостро.

– У меня все на счету. Ему, кстати, будет сюрприз.

– Неприятный, надеюсь? – оживляется Калиостро.

– Это как посмотреть. Присаживайтесь. Господа, – заявляет она после паузы, – я собрала вас… Мунхи, вам особое приглашение нужно? – с раздражение обращается она к Мюнгхаузену, – чтобы сообщить пренеприятнейшее известие. Если так будет продолжаться и дальше, то через месяц… максимум через три… мы разоримся.

– Ну-у…

– Да перестаньте вы нукать! Работать нужно, работать!

– А мы что делаем? – возмущается Калиостро, открывая ноутбук. Сталкер открывает свой, и они продолжают играть в те же гонки, что и на столе.

– Вы, Калиостро, именно вы… в бирюльки играете.

– Чем же еще заниматься в свободное от работы время?

– Вы неблагодарный! Я вас извлекла из психушки…

«Я Калиостро», – гордо заявляет несчастный, стоя в смирительной рубашке перед психиатром.

Санитар тычет его лицом в стол.

«Ну, кто ты теперь?» – спрашивает сидящий перед ним врач.

«Ладно, сдаюсь, нормальный я! Притворяюсь, нормальный!»

«Симулянт несчастный, – ворчит санитар. – Пойдешь по статье».

– Я выкупила вас, – заявляет хозяйка. – Вопреки своим правилам совершила преступление. Чем вы занимались? Апельсины под видом золотых самородков продавали скупщикам краденого на Казанском вокзале.

«Оп», – рука скупщика сгибается под тяжестью апельсина.

«Чистокровное золото, вот те крест», – машет рукой перед собой Калиостро, тревожно оглядывая по сторонам.

– Ведь брали, – оглядывает Калиостро всех победным взглядом.

– Вспомните лучше, – укоряет его хозяйка, – как вас поймали, несмотря на ваш гипнотизм. Хорошо, что вас в психушку отправили, а не на месте пришибли.

– Кто старое помянет…

– Не вам об этом говорить, Калиостро не вам. И не тебе, – оборачивается она к хихикающему Сталкеру. – Чем ты занимался? Совсем уже мелким мошенничеством! Детей обыгрывал у школы…

– Я обманывал детей богатых родителей. У меня всегда выходило орлом, а у них решкой. Все по-честному.

– Ха-ха-ха, – по слогам произносит Мюнхгаузен.

– У вас меньше всего должно быть поводов для смеха. Вспомните, где я вас отыскала…

Мюнхгаузен стоит перед витриной и пристально смотрит на коньяк. Содержимое бутылки уменьшается. Он извлекает из кармана лимон, отрезает тонкий ломтик, обмакивает в коробочку с сахаром, закусывает и запевает:

– Раскинулось море широко…

– Вас били! У вас начиналась белая горячка. Я вас поставила на ноги, паспорт выправила, купила жилье, устроила на работу в агентство…

– Хоттабыч, – подсказывает Калиостро.

– Правильно, хотя я и без подсказки знаю, чем управляю. Псевдоним придумала – «Мюнхгаузен», а вы меня безбожно обманываете.

– Я-я!? – изумляется тот.

– Вы-ы…

– Это клевета! Это клевета, господа!

Мюнхгаузен вскакивает и начинает метаться по комнате. Идет по стене, по потолку. Подходит к хозяйке и, свешиваясь вниз головой с потолка, заявляет:

– Это клевета!

– Ты бы лучше в цирке показывал свои фокусы.

– Меня оттуда завистники выгнали! За талант!

– Фу, накурился! – отмахивается она. – За пьянку тебя выгнали, а не за талант. Ты его всякий раз теряешь, когда напиваешься.

– Я-я? Я теряю?

– Фу, алкаш! – морщится она. – Профукал ты свой талант.

– Что?! Я? Я профукал?

– А, надоел!

Наконец, он спрыгивает на пол, напяливает треуголку и усаживается со скрещенными руками в позе Наполеона.

– Продемонстрировал дурь? – спрашивает хозяйка. – Ты так бы старался работать.

– Не дурь, а умение! А ты не смейся, придурок, – обращается он к Сталкеру и делает едва заметный пасс, выбивая теннисный мяч у него из руки.

В игру вступает Калиостро. Мяч повисает посреди комнаты над столом. Сталкер старается вернуть его назад. Мяч с жужжанием вертится в воздухе на одном месте. Наконец, Мюнхгаузен и Калиостро, переглянувшись, одновременно расслабляются, мяч с силой возвращается к Сталкеру и бьет его в лоб.

– Па-ацан… – презрительно цедит Мюнхгаузен.

– Ладно, ладно, расцениваю, как урок.

– Правильно, – подтверждает хозяйка. – Давно бы так, а то все в позу становишься.

Сталкер садится и сосредоточивает взгляд на Мюнхгаузене, стул под бароном разваливается, а он продолжает сидеть, как ни в чем не бывало.

– Ста-ажер несчастный, – усмехается Мюнгхаузен и от легкого движения руки стул под ним восстанавливается.

– Ох, – вздыхает хозяйка, – за вами глаз да глаз нужен. Представляю, что станет с миром, если каждый начнет такое эдакое выделывать!

– Один я у вас тут без греха, – заявляет компьютерщик Пентиум, – и могу бросить камень в любого, – и он бросает теннисный мяч в Калиостро.

– Помолчал бы, хакер несчастный! – взвивается тот, перехватывая мяч рукой.

– Да, я хакер, однако, не – не вор!

– Сам себя вором назвал.

– Я ворую то, чего нет – виртуальные образы, а вы…

– Минуточку, – перебивает его хозяйка, – никто у нас здесь не ворует. Мы честно людей обманываем, запомните? Вы его не обижайте, он у нас – малолетка.

– Ничего себе малолетка… двадцати семи лет!

– Вот все мы тут взрослые, поэтому он к нам и прилепился. Он застрял на уровне двенадцатилетнего подростка…

– О-би-жаете! – перебивает ее Пентиум. – Я на компьютере могу чего угодно изобразить. Чего нет, и что есть, но сокрыто. Местонахождение Басаева определял сколько раз.

– Ты лучше вспомни, чем это кончилось.

– Приперлись как-то ко мне из ФСБ, разбили компьютер. Еще раз сунешь нос, заявили, не в свое дело, не только компьютер, а и череп попортим. «За что?» – спрашиваю, а они вернулись и телевизор разбили.

– Я этого не слыхала, – заявляет хозяйка. – Пожалуйста, мне без политики!

– Сейчас свобода мнений, – становится в позу Сталкер.

– Свобода!? Знаешь у кого эта свобода?

– У кого миллиард, у того и свобода, – скороговоркой говорит по телевизору Березовский.

– Слыхали? – вопрошает хозяйка. – Вам бы лучше помалкивать… на такие темы особенно.

– Старорежимный вы человек.

– Береженого Бог бережет. Ну, а ты чем занимаешься? – возмущается хозяйка, обращаясь к компьютерщику.

На экране дисплея Мюнхгаузен сминает бумажку, бросает ее на пол и показывает уборщице в мини-юбке. Она нагибается и подбирает бумажку, нагибается и подбирает…

– Прекрати издевательство над девушкой!

– У меня программа такая имеется. Единственная в мире. Эксклюзив, как сейчас говорят.

– А, ерунда это все, – перебивает его Калиостро. – Я видение вызвал однажды и повернул ход истории. Собралась толпа большевиков перед Зимним дворцом в Петербурге, а я статую Ркацители на них напустил виртуальную…

Сквозь фасад Зимнего дворца, прорывая его, словно бумагу, показывается бронзовый корабль скульптора Церетелли в натуральную величину с Петром на носу.

– Большевики вначале застыли от изумления, только Ампилов на трибуне продолжал Собчака крыть по матушке и по батюшке, и по дедушке, и даже прадедушке, не замечая, что у него за спиной происходит. А как Петр им кулаком погрозил, побросали они знамена свои красные, портреты Ленина-Сталина и бегом с площади. Ампилов только на трибуне остался – так и не понял в чем дело. Вот, это была инициация! По потолку каждый у нас тут умеет ходить и даже Алена сумеет со временем, если постарается. Не понимаю: зачем они все здесь нужны, – указывает он на Мюнхгаузена. – Я бы один справился. Ладно, еще родственник…

– Мне он вовсе не родственник, – указывает хозяйка на Сталкера, – а сын соседки по коммуналке. Да, ты у нас старожил: первый пришел. Все вы владеете какими-то навыками. Ты одно можешь, барон другое, и даже у Сталкера кое-что уже получается. А научится, вас всех превзойдет.

– Рожденный мышью, котом не станет, – отмечает Калиостро.

– Тоже мне – кот! – кривится Сталкер.

– Я Чемпионом по плеванию соской с детства считался, – говорит Калиостро. – Мне соску в рот, а я её тьфу и в форточку выплюнул.

– Это что! – говорит Мюнхгаузен. – Я вот в двенадцать…

– Что ты? – перебивает его хозяйка. – Геамант, вот, кто величина!

– Ну и где этот ваш ге-о-мант? Мы зарплату ему начисляем, а он на работу даже носа не кажет.

– Во-первых, ге-о-мант это его профессия, а Ге-а-мантом он велит себя называть, а во-вторых, это вы у меня притворяетесь, что работаете, а сами в бирюльки играете, а он творит! Я у него по телефону советы испрашиваю. Не тебе ли он посоветовал, Сталки, по три страницы читать каждый день Сей Сёнагон для поумнения? Читаешь?

– Да ничего со мной не случается от чтения этого.

– Разумеется! Он тебе велел всю до конца книгу прочесть, а ты сколько прочел? Десять страниц осилил?

– Обижаете: сорок!

– Огромное достижение.

– Вы-то сами прочли?

– Мне не надо, однако, прочла.

– Поумнели?

– А ты не груби! Ишь, распетушились, расхвастались! Сейчас посмотрим, что вы запоете? Это к тебе в первую очередь относится, Мунхи. Алена, вноси!

Красотка вкатывает столик на колесиках, накрытый золотистой бумагой. Хозяйка сдергивает хрустящую бумагу и открывается шоколадная копия Университета на Воробьевых Горах.

– Что это? – спрашивает Калиостро. – День рождения у кого-то сегодня?

– Это точная копия у… – тянет хозяйка, – ни… вер… университета! Вот тугодумы! Понимаешь, Мунхи, куда я клоню?

Мюнхгаузен шарахается назад, прижимается к стене спиной и ползет вверх до потолка.

– Где пять тысяч зеленых? – повышает голос хозяйка. – Вам что – мало двадцати процентов премиальных от прибыли?

– Так от прибыли только, – ноет Мюнхгаузен и сползает вниз.

– Сползай, гад ползучий, сползай, с-час мы из тебя пять кусков вырежем, – угрожающе заявляет Сталкер. – По куску за каждый кусок.

– Не беспокойся, барончик, – потирает руки Калиостро, – мы тебя не больно разрежем – под наркозом или гипнозом.

– Спускайся, – меняет интонацию хозяйка, – никто тебя резать не будет, а деньги придется вернуть.

– Я их истратил.

– Мы не будем допытываться, на что ты истратил, а просто обыщем. Лучше сразу отдай, а то выгоним на улицу…

– Нате! – швыряет деньги Мюнхгаузен.

– Это он специально бросил, – пытается Калиостро задвинуть ногой купюры под диван, – чтобы потом сказать, будто мы, собирая, присвоили себе по паре бумажек.

– Неважно, подберем. Мы не гордые. А теперь можем отпраздновать сегодняшнюю прибыль.