– Оба, – ответил Динг, – и если бы мне предложили сейчас выбрать, я разорвался бы на две половинки… Город ведь и возник как диалектическое дополнение непрерывно унифицирующегося мира обычных землян. В древности был символ в виде круга из двух половин, напоминающих две рыбы: темную и светлую, Инь и Ян. Пещерный Город – это темная половина… А я в равной мере связан с обеими. Ну, как, например, Линда – с морем и с сушей… А ты, – добавил Динг, – со мной и с нашим ребенком…
– И где будет жить наш ребенок?
– И тут, и там, во внешнем мире…
– Клянешься?
– Да.
– Тогда я остаюсь.
Утром Динг и Руна проснулись одновременно.
– Уже чувствуешь его?
– Это же еще две, еще, наверно, не слившиеся клетки, Динг.
– Я и спрашиваю: чувствуешь ли ты, что они слились…
Она кивнула несколько раз, не переставая улыбаться.
А теперь, читатель, из далеких миров будущего возвратимся в Россию, в Крым, в первые годы после Октябрьской революции – мы оставили там мальчика и девочку, Ивана и Натку…
Время шло, и вот – настала пора расставания…
Некогда знаменитый художник Айвазовский, поселившийся в Феодосии, построил железную дорогу, которая шла прямо по берегу, и пассажиры, приезжающие и отъезжающие, долго видели Море, встречая его или прощаясь. Иван уезжал в Питер – учиться. Натка – на другом поезде – уже ехала в Москву, где жила ее тетя. Они договорились встретиться вскоре, и, наивные дети, даже не поцеловались, стесняясь, при расставании.
Они не знали, что расстаются навсегда.
Что уже спущен на воду катер, на котором через несколько лет веселая компания московской молодежи отправится на пикник. Что он закончится принятием большого числа разнообразных спиртных напитков и ночным купанием. А утром, когда все соберутся, чтобы ехать назад, окажется, что молодой девушки, балерины, восходящей звезды балета, Натали Ивановой, среди них нет. Прибывшие на место милиционеры, вытащили ее тело из воды, и было записано: «Смерть от сердечного приступа». Хотя у нее всегда было здоровое сердце. Годы были тревожными, разбираться особо было некогда.
Иван узнал об этом слишком поздно. Это стало для него ударом, не заживающей раной на всю жизнь. Он пытался самостоятельно расследовать все эти события, но следов не осталось, рассказы свидетелей были на удивление скупы… Говорили, что за ней пытался увиваться какой-то молодой сотрудник организации, даже название которой боялись произносить. Но она отказала ему, и он отомстил. Имя никто не мог назвать. Только однажды у кого-то вырвалось признание: «Да, подлец же он, этот Малинин…». Но никакого Малинина Ивану найти не удалось. Он будто сквозь землю провалился.
