Ещё поправка на ветер. Поправка на ветер, мать её. Нет, ветер хлестал Сашке точно в спину, а значит, пулю сносить не будет. Только подгонять. Значит, поправка на движение цели. Потому что гад бежит. Надо метить с опережением – не туда, где находится силуэт сейчас, а туда, где окажется через мгновение.
Хорошо, что он не вихлялся, а бежал ровно…
На тебе, падла, получай. За всё! Нажал на спуск и представил себе пулю, впивающуюся в человека в камуфляже, который днём был бы зелёным, а сейчас просто тёмным.
И тот упал.
«Пятый», – подумал Сашка.
Кто-то из товарищей заметил его выстрел. Что-то ободряющее ему сказал, но слова унёс ветер. А они уже шли дальше.
Ещё двое, находившиеся куда дальше и стрелявшие в их отделение с колена, легли под пулями его соседей. Причем легли наглухо, неподвижными, а не затаились. В неестественных позах, явно дохлые.
А впереди один за другим падали и другие безликие призраки, не поторопившиеся вовремя залечь. С двух сторон со склонов их косили, как траву, выбивая одного за другим.
Кто-то полз, кто-то остановился или припал к земле и поливал огнем то направление, откуда они могли ожидать безмолвно надвигающихся мстителей. Но тех было слишком много, и эти одиночки ничего не могли изменить. Да и прицелов ночных у них явно не было.
Данилов слышал, как вроде бы кто-то рядом заорал, а краем глаза увидел, как один из бойцов его отделения упал на снег. Но другие не останавливались, и он не замедлил шагу.
Несколько «зелёных», тех, кто хорошо зарылся в ландшафт и беспокоил их беспорядочной стрельбой, выковыряли из него гранаты.
Вскоре последний из беглецов затих. Впереди больше не было заметно никакого движения.
Саша видел, что кто-то отправился проверить, все ли лежащие мертвы и нет ли кого-то ещё впереди за жидкой линией деревьев. Но их отделение развернули назад – командой по рации, которую Плахову дал Пустырник, сам уже, видимо, вошедший в Кузнецово с основными силами отряда.
Двинулись туда и они.
Вблизи эти домики – кроме нескольких – выглядели убого даже в сравнении с Прокопой, не говоря уже о Заринске. Крайние и вовсе оказались нежилыми и сгнившими.
Один кирпичный коттедж командир проверил с тройкой бойцов с автоматами.
– Там местные, – объявил Плахов, выходя на улицу. – Лежат на полу, чтоб не зацепило. Вроде все живы. Давайте дальше поосторожнее!
«Осторожность» стоила отряду жизни одного бойца, не из их отделения.
Тот был убит затаившимся в подполе одного из домов «сахалинцем», который его срезал очередью, стоило ему войти в комнату.
Ещё двоих таких любителей прятаться они убили, а троих выловили бескровно. Помогли жители.
Никто не сумел организовать им сопротивления. При таком численном перевесе, концентрируя всю огневую мощь там, где это было нужно, – кузбассовцы и алтайцы раскатали врагов как каток. Да и раций у тех тоже не было.
Когда они, наконец, покрошили последних бойцов СЧП, к ним вышла, пригибаясь и держа руки поднятыми, делегация аборигенов.
Белого флага не было, но всё было и так ясно. Мол, они не при делах, и к бандитам отношения не имеют. «Не убивайте, пожалуйста».
Староста посёлка принял их довольно тепло, если не сказать – льстиво. Это был невысокий живчик с красным лицом и тремя волосинами на лысой голове, лет пятидесяти с лишним, одетый в простую ватную куртку.
«Вы из Подгорного, братишки? Как так ”разрушен?..” А… так вы всё-таки раньше там жили? – он улыбнулся, когда услышал утвердительный ответ, будто узнал родных людей. – Не вы, а предки ваши? Какая разница, всё равно свои. Ну, проходите, проходите… Я пацаном был, помню, мы играли на дороге, а тут ваши ехали… куда-то на запад к горам. Стояли на том месте, где раньше пожарники жили… Заступники вы наши! Спасители. Только чё же вы так долго-то, а? Почему не спешили, а?
