«Швабра…» – досадно подумал Вельзевул.
– Уста смертных лгут непрерывно, отчаянно, и руки по локоть у вас в крови, только видимо руки – глыбы любви, защищающие близких. В этой истории ваша смерть пропишется гибелью человечности, так не идите на это добровольно, Лилит.
«Или ее рождением».
Лили неприятно поморщилась: то, как он выговаривал ее имя, отвращало, но сохранить «жизнь» Сеймуру – приоритет.
– Вы говорите правду? – она подняла на него любопытный взгляд, но встретила только ледяного дьявола.
– Нет, я молчу о лжи, искореняя ее. Лучшее условие существование неправды – попытка разоблачения. Неужели вы не хотите подчиниться времени? Вы прекрасно знаете, как умело существенная тварь уравняет чаши весов.
– Я знаю, что поступаю правильно, Вельзевул, – и взгляд Лили встревожил самого дьявола. – Ну что там о чашечке чая? – она снова мягко улыбнулась. Лишь бы он не услышал ее волнение.
«Нельзя думать о нем, как о ребенке, – беспокойные мысли вились в голове, – он сильный, он охраняет мир, и пусть его намерения – целая тайна, я должна оставаться смелой духом, должна быть рядом с Сеймуром. Куда важнее сейчас не забывать о себе. Нет, о других – я в безопасности. Вельзевул – лишь любопытное животное, возмущенное тем, что его характеристики не оценили якобы по достоинству, но чего мне кичиться, если я ни смерти не боюсь, ни жизни? Адское наказание – безразличный рычаг, нажми на который – напуганные люди понесутся каяться в грехах… И я ни за что не буду винить человечество в страхе смерти. И все-таки я обесцениваю Вельзевула, защищаясь от чувства вины перед собой».
* * *
Уставшие беглецы взяли перерыв – тяжело дышали, унесшись от привычного вида церкви и леса более чем на десять километров. Для дьявола это секунда, для них – несколько трудных часов непрерывной спешки. Едва развитый городок встретил своей небольшой священной землей. Всю дорогу Мальвина брыкалась, умоляла отпустить ее, рычала, кусала Лютера, но все почему-то было не таким, а Сеймур только тревожно пытался почувствовать, что же случилось внутри дома. Взволнованно трогая свои неощущаемые ладони, думал: «Я чувствую эту силу, мое солнце справилось, мое солнце сильное, мое солнце расцветет… Продержись, моя ценность, Мальвина будет в безопасности… Мы спасем ее, обещаю, что спасем, как мне жаль, что ты сейчас одна вместе с ним… – призрака пробирала неприятная дрожь. – Умоляю, прости меня, если сможешь».
Лютер молчал. Он поставил Ви на ноги, заплаканную и одинокую, пытаясь приобнять за плечи, но руки Лютера пугали, она отворачивала лицо и настолько активно просила перестать вести себя эгоистично, что Сеймуру оставалось лишь размышлять: что же значит эгоизм на самом деле? Да, против воли Мальвины они утащили ее, за нее решив вопрос о безопасности, но в глубине души Сеймур осознавал, что это неверный метод избавления проблем. Таким образом, Лютер, священник, ставил крест на ее способности самостоятельно мыслить и действовать, потому что считал ее наивным ребенком, но если считать, что цель оправдывает средства, священника нельзя винить – такая маленькая Ви уже добилась охоты самого дьявола на себя!
И Сеймур тоже молчал. Стесненный опасливыми мыслями и мерзким самоощущением, он хотел поскорее смыть с себя грязь, да вот только он – воздух. «Нам только и останется, что шататься по могилам у церквей, если вы, двое взрослых адекватных мужчин, продолжите вести себя детьми, – все еще ругалась Ви, но с ее словами я не мог не согласиться. – Идиоты. Какой опасности вы подвергаете Лили? Оставили ее с Вельзевулом… – странное выражение лица на миг изменило девчонку. – Даже он будет более приятной компанией, чем вы. Дьявол не имеет ушей, он их себе рисует, но внимает человеческие слова охотнее их сородичей…» – сердилась сиротка, сжимая кулачки от негодования.
