Наверное, не так я говорю – все сгинет. Не только мой свет. Мне страшно лить воду на кипящий песок, боюсь превратить его в глину, потому мне хочется ждать, надеяться, что ты верно его применишь, да, верно… Я задерживаю тебя, хе-хе? – неловко выдохнул. – Не бойся, я уже ухожу, я честно, клянусь, безвредно существую и не желаю никакого зла, но мир вынуждает чувствовать за всех… А ты – вера моя. Ты – человеческая личина, я вижу, как сквозь пыльцу твоих волос развивается пшеничная истина.
Лили уже сложила губы, чтобы спросить, что гложет душу мужчинки со рваной рубашкой, но внимание привлек совсем другой звук – словно лопнула луна. Обернувшись, она и не заметила, в какой именно момент незнакомец исчез – ключ в руке остался тлеть черной ржавчиной. Девушка плотно сжала губы: не любила загадки, не уважала намеки. Хотела, чтобы ей говорили все по существу: правда сохраняет достоверность только в том случае, если разные способы ее изложения не исказят наиболее прямолинейный вариант, тот, который большинство примется обзывать леденящим, ожесточенным.
Еще пару раз покружив вокруг себя, Лили убедилась, что никто не мог стать свидетелем их встречи. Досадно. Со стороны ив шла прихожанка церкви, но и она была повернута спиной.
Особняк украшен старыми люстрами, размахнувшимися в гостиной – от дуновения ветерка недавно зажженные свечки покачивались, но очень настойчиво горели. При вечерних малиновых тенях, окрашивающих старые бежевые обои, особняк выглядел надежным убежищем от тревог, преследовавших девушку по пятам из старого дома. Лили, поправляя край платья, воодушевленно осматривала только что проданное ей по смешной цене жилье, а все из-за недостроенного сада и кладовой. Она твердо пообещала себе стараться, чтобы привести дом в порядок. Вскоре непонятная разруха станет семейным очагом на одного.
Ночь. Необыкновенно черная тьма заполнила Гекату, следом закрывая полотном и сознание золота. Обычно никакое торжество луны не протекает бесследно. Так и Лили очнулась от жирнющей твари, от одних туманных когтистых лап, душащих в предвестии ярости. И блеск янтарных глаз запомнился также хорошо, как если бы солнце посетило затмение. Ах, нет! Глубокий судорожных вдох доказал Лили, что она всего лишь спала.
Под утро вымытая в солнечных лучах, Лили разложила маленький чемоданчик, отгоняя сон работой. Она взяла только самое необходимое: пару платьев, полотенец, белье, головные уборы… И решила оставить свое прошлое за лопатками. Вот, спустившись по круговой лесенке на первый этаж, новая хозяйка каблучком постучала по красному покрытию. Пыль разлетелась во все стороны.
«Я обязательно очищу и высушу все ковры», – несмотря на свое многообещающее одиночество, Лили искренне радовалась возможности потратить время на себя, а не на кого-то еще. Деньги, вложенные в этот дом, она откладывала чуть ли не с детства, давно мечтая купить отдельное от сестер жилье, но Лили не знала, что ей так крупно повезет, поэтому была готова отрабатывать везение всеми возможными способами, будь то пыльные ковры или грязные окна. В старом доме не было у нее даже такой роскоши – кусок хлеба делили на всех, а отец порол, если съесть больше положенного. Время работы запомнилось тяжелым, но девушка сразу поняла, что если сказать о своей заначке, ее растащат на еду и алкоголь, поэтому приходилось много лгать, в более поздние годы устроившись редакторкой газет.
