– Где ты это раздобыл? – спросила изменившимся тоном Надя. – А, наверное, сам состряпал при помощи фотошопа. Да, Родька?
– Обижаешь, Надюха! – протянул Родион обиженно. – Я сообщение в Интернете нашел, а там твоя фотография была. Вот и удивился – чего это твоя фотка делает в Сети? Статья-то жуткая!
Статья, тут Родион был прав, оказалась действительно жуткая. Заголовок гласил: «Возвращение дяди Крюка. Кровавый маньяк в Заволжске снова принимается за убийства. Он отрезает своим жертвам головы!»
Надя пробежала глазами статью, подписанную некой Ларисой Звездинской.
Речь в ней шла о провинциальном городе Заволжске, в котором после двадцатипятилетнего перерыва возобновились убийства – буквально на днях было обнаружено обезглавленное тело школьницы Оксаны П. Убийство очень похоже на кровавые злодеяния, имевшие место в Заволжске и окрестностях более двадцати пяти лет назад, в начале и середине восьмидесятых, когда практически ежемесячно находили обезглавленную жертву серийного убийцы по прозвищу дядя Крюк.
Всего маньяк загубил никак не меньше двадцати семи детей, подростков, девушек, причем, несмотря на то что в итоге убийцу поймали (им оказался некий Роман Андреевич Онойко), головы умерщвленных им жертв так и не были обнаружены. Тайну того, где они находятся, Онойко унес с собой в могилу. Он был убит разъяренными жителями Заволжска после того, как убийцу поместили в психиатрическую больницу, признав невменяемым.
Последней жертвой Онойко стала некая Настя Панченко, та самая, чья черно-белая фотография и была размещена в Интернете. Причем не только головы последней жертвы, но даже и ее тела найдено не было. Однако сомнений нет – ее убил дядя Крюк. Тот и сам данного факта не скрывал, однако не пожелал указать, где находится ее труп. Как, впрочем, и головы прочих жертв…
Надя снова взглянула на фотографию. А ведь точно: Настя Панченко – наверняка ее родственница. Но почему она о ней ничего не знает?
Родители никогда о Насте не говорили, даже не упоминали ее имя. Родилась и выросла Надежда в Москве и ни в каком Заволжске никогда не бывала. И не помнила, чтобы родители произносили название провинциального города.
– Дядя Крюк… – повторила медленно девушка. И вздрогнула.
Родион, бросив на Надю заинтересованный взгляд, спросил:
– Ты что, никогда об этом маньяке не слышала? Ну, мать, ты даешь! Про него ведь часто по телевизору показывают передачи. Вот только недавно прошел многосерийный фильм о самых знаменитых и жестоких маньяках Советского Союза и России. Самым кошмарным признали, конечно, Чикатило. А после него сразу идет дядя Крюк, который отрезал жертвам головы и, по слухам, вываривал их в котле, а мясо ел. При аресте у него была обнаружена большая банка, где плавали глаза, которые маньяк вырывал у несчастных. Вот ведь жуть!
Но Надя не слушала объяснений Родиона, который вообще увлекался всякой жутью. Она смотрела на фотографию Насти Панченко.
Надежда в задумчивости вернулась на свое место. А затем задала поисковой машине слова – «дядя Крюк» и «Настя Панченко». И обнаружила множество сообщений и сайтов, посвященных маньяку Онойко. Надо же, на одной из электронных страниц девушка увидела еще одну фотографию Насти Панченко – та в школьной форме, с цветами в руках вместе с родителями стояла около памятника Фрунзе.
А родители Насти – были ее родители, Надины! Только, конечно, на двадцать пять лет моложе. Вернее даже, на двадцать шесть, потому что фотография была сделана в мае 1985 года, во время последней линейки в школе. Да, да, вне всяких сомнений, вот ее молодая мама со смешным перманентом, а вот отец, тогда еще носивший усы.
