– А знаете, почему в магазинах нет мяса? – Оскар сделал паузу, и со всех сторон тут же послышались предположения. – Нет, нет… Это всё не то. Говорят, что мы так быстро идем к коммунизму, что скотина… за нами не поспевает.
– Тоже не плохое обоснование, но скоро им приладят ролики и они наверстают упущенное! – подытожил СП.
«А вот совсем недавно на туманном Альбионе прошёл международный конкурс художников под девизом «Абсолютный голод»», – снова вступил в разговор Вабник.
– На конкурс было представлено множество картин…, но победил художник из центральной Африки.
– Ну и какую же картину написал главный конкурсант?
– Он, во всё полотно – размером три метра на три, изобразил… затянутую паутиной голую задницу и, завязанный на три узла, половой орган!
– Класс! На три узла, говоришь!.. Хо-ро-ший ОРГАН! – одобрил Хлебосолов. – Ну что, по единой, и поехали ко мне на фазенду, так как к назначенному мною времени к нам должны подъехать мои замечательные барышни из Большого…
– Но вот мы и дома!.. Здесь дым Отечества нам сладок и приятен! Кстати, в этой родительской квартире прошли моя юность и часть отрочества. Здесь я начинал приобщаться к искусству. Многие из присутствующих знают, что после консерватории мне длительное время посчастливилось тренировать свой вокал в Большом. Чудесные были денёчки, хотя были трудные послевоенные годы, но мы были молоды, полны сил и энергии. И вряд ли кому из присутствующих известно, что однажды мне «посчастливилось блеснуть» на этой легендарной сцене вместе с нашим слесарем Юрой-Усы.
– А ну давай выкладывай, – подзадорил Шумейко.
В тот период балет и опера в Большом шли реже, чем сейчас. Был большой дефицит кадров. Многие артисты были призваны в армию. «Усы» не был артистом, но так как он по состоянию здоровья был признан не пригодным для боевых действий, то при Большом служил осветителем. Но поскольку в театре мужской персонал был в дефиците, то иногда Юру и подобных ему привлекали для разных игровых эпизодов. Тогда он был молод и вообще не выпивал. Ему достаточно было принять на грудь полстакана для «согреву», чтобы он еле держался на ногах. Эту его слабость знали и держали ухо востро, но не уследили, – СП замолчал.
– Продолжай, дорогой, не расслабляйся, – простимулировал его Шумейко.
– В том спектакле на сцене Большого Юра-Усы был в роли одного из санитаров, несших носилки, на которых лежал я собственной персоной. Вначале всё шло гладко, как и положено… В соответствии со сценарием, они меня успешно донесли до середины сцены и остановились, а я, подняв забинтованную правую руку, начал исполнять предсмертную арию тяжелораненого комиссара. СП пропел отрывок из этой арии.
– А что потом?
Так вот… В этот самый ответственный момент «предсмертной арии» санитары уронили меня на историческую сцену Большого – видимо, доза ранее выпитого ими спирта «дошла» до нужного места… Публика в зале, вместо того чтобы плакать, развеселилась. В результате оперу сняли, Усы завершил свою театральную карьеру, второй санитар был направлен в другую часть на переформирование, а Ваш «покорный слуга» получил благодарность и грамоту от военного коменданта города за то, что и после этого трагического инцидента я продолжил петь арию лёжа на сцене Большого!..
– Действительно редкий случай в твоей практике!
– А я предлагаю спортивный тост, – неожиданно сменил тему Червонюк, и присутствующие тут же подняли ёмкости, а он, приложив палец к губам, изображая свисток судьи, свистнул и произнёс: «Вбрасывание»! За ЮБИЛЯРА!..
