Часть вторая. - страница 21

Когда Рамазану бывало очень трудно и сложно, когда он не знал, что предпринять, он вспоминал изречение великого суфия Джалаледдина Руми: «Всевышний отвечает тремя способами. Говорит «да» и дает, что ты хотел. Говорит «нет» и дает то, что лучше. Говорит «потерпи» и дает самое лучшее».

После этих слов Рамазан всегда успокаивался, словно бы пообщался с великим Руми один на один: «Что ж, буду покорным, может Аллах даст мне самое лучшее…»

Растворившись в мыслях, он не заметил, как вышел за кишлак. Стемнело.

Мириады звезд окружили повисший среди земли и неба Карагач. Млечный Путь опустился так низко, что до него, казалось, можно было дотронуться рукой. Над хребтом небо было чуть светлее. В той стороне зашло солнце. Рамазан был один во Вселенной: только звезды, звезды… И ничего, кроме звезд… Земля исчезла, растворилась, и вот Рамазан парит в бесконечном пространстве… От этого чувства немного кружилась голова, захватывало дыхание, он перестал чувствовать свое тело, которое вдруг стало легким и невесомым… Какое тихое блаженство опустилось в его душу! Как сладко замирало сердце перед огромным космосом, перед великой необъятной бесконечностью! Вот они, неисчислимые миры, о которых говорил когда-то Хайретдин хазрат, где в будущем должен побывать каждый… Что там, наверху? Какой там мир? Как его душа будет путешествовать со звезды на звезду?

Минута и Рамазан уже видит себя бесплотным духом, у него легкие невесомые крылья. Он взлетает над землей и поднимается в небо, душа оказывается в бесконечном космосе. Вот она летит навстречу яркому свету, чудесной волшебной звезде. А там, на ней, – прекрасные сады, там мир и тишина, поют птицы, среди деревьев гуляют кроткие ангелы. Но небо на ней не такое, как на земле. Оно бледно-фиолетовое и даже днем сквозь него видны звезды.

Рамазан так задумался, забыв о времени и заботах и слившись в единое целое с бескрайней Вселенной, что не сразу услышал за собою тихие, крадущиеся шаги.

– Кто здесь? – недовольно спросил он, моментально вернувшись из суфийских прогулок по звездам в земную реальность и с неприязнью вспомнив все переживания последних часов.

– Это я, Рамазанбек хазрат, Хусейн.

– Зачем ты ходишь за мной? – досадливо спросил курбаши.

– Рамазанбек хазрат, нельзя бродить одному ночью, мало ли что может случиться… Я охранял вас. – Хусейн подошел к нему близко. Звездная пыль отразилась в горячих глазах юноши. – Когда начнутся бои, я уйду с вашим отрядом, буду бороться с врагами! Ведь вам нужны верные люди?

– А как же семья, Хусейн, как родители?

– А что, у ваших джигитов нет семей? – все также тихо и настойчиво спросил он. – Я буду вашим телохранителем, буду защищать вас от пуль и сабель красных! – Хусейн попытался поцеловать руку, но Рамазан этого не позволил.

Преданность и искренность молодого бахши тронули его до глубины души.

Как свежий ветер разгоняет в небе грозовые тучи, как теплый солнечный луч своим жаром превращает ледяную глыбу в весеннюю воду, так и чистая улыбка Хусейна прогнала накопившуюся в душе Рамазана после разговора с Мухтаржаном злую досаду. И он, улыбаясь, погладил Хусейна по плечу.

– Ну, хорошо, хорошо. Я очень рад. Только сейчас оставь меня и иди домой. Дай мне побыть одному!

– 8 –

В один из дней Мухтаржан собрал в своем доме самых уважаемых аксакалов кишлака, пригласил местного муллу и устроил маленький праздник помолвки – Фатиха-той. Перед всеми присутствующими он объявил о своем намерении отдать дочь в жены Рамазану Ахмедбаю и, получив молчаливое согласие жениха, выразившееся лишь слабым кивком головы, торжественно переломил хлебную лепешку