– Когда ты была маленькой, то часто сидела у меня вот так, на коленях, – задумчиво проговорил хан, поглаживая дочь по щеке. – Всегда просила рассказать какую-нибудь забавную историю. Помнишь эту, про черного гиганта и пляшущих кзотэ?
– Помню, отец, – невольно улыбнулась Элорэн. – Но почему у тебя так холодно?
– Я люблю холод. – Ярго смотрел куда-то вдаль, за бескрайнюю полосу штормового зимнего моря. – Всегда любил. Он заставляет нас больше ценить тепло. Остужает голову. Помогает мыслить трезво. И сковывает боль. Да, хорошо сковывает боль.
– Я тоже скучаю по ней, отец, – прошептала Элорэн, обращая к нему лицо. – Но наши страдания не смогут вернуть маму. Вспомни о своих детях – ты нужен нам, как и прежде! Возможно, даже больше, чем прежде. Ты нужен мне, папа!
– Я всегда буду с тобой, моя милая девочка. – Ярго не отрывал взгляда от горизонта, но его объятья стали крепче. – Даже в минуты невыносимых страданий я никогда не забывал о своих детях. Однако сейчас мне нужно побыть одному. Столько, сколько потребуется. Я должен пережить это, задавить в себе это! Чтобы вернуться и стать сильнее. Я пытаюсь справиться, поверь, но мне нужно время.
– Ты напрасно истязаешь себя бездействием, – мягко возразила дочь. – Ведь ты – могущественный лидер, который годами множил славу нашей династии! Я с детства видела, как ты расцветал, вскакивая в седло Шторма…
– Шторма больше нет. Молодости тоже больше нет. Но главное, рядом больше нет твоей матери.
– В память о ней ты должен быть сильным, – настаивала Элорэн. – Что бы сказала мама, увидев тебя в таком состоянии? Она всегда помогала тебе словом и делом. Она хотела видеть династию крепкой!
– Ты права, – согласился хан. – Но теперь ее нет.
– У тебя еще есть я, есть Уго! Вместе мы станем опорой ханского трона, но сидеть на нем должен ты! Тем более сейчас, когда Кетмения окружена врагами и ведет войну!
– Кетмения всегда была окружена врагами, – усмехнулся Ярго, опуская глаза на дочь. – Она всегда с кем-нибудь воевала. Но в остальном ты права, моя девочка. И устыдила меня по делу. Ладно. До тебя ко мне заходил какой-то дархан. Он рассказал, что Уго сегодня попал в переделку. Ты что-нибудь об этом слышала?
– Да, отец. Во время стычки в порту Уго был легко ранен. Кроме того, едва не погиб мастер Нарцил, а один из дарханов был убит.
– Неслыханно! – сверкнул глазами хан. – Кто осмелился ранить моего тэгина?! Кто посмел напасть на его людей?! Полагаю, мерзавцы уже казнены?
– Не совсем так, папа. – Элорэн пристально на него посмотрела. – Как мне донесли, брат захотел развлечься и сам задирал иноземцев. Но в этот раз противник оказался ему не по зубам. Какой-то смельчак в одиночку вышел на бой против Уго с Нарцилом. И он их одолел.
– Что я слышу? В твоем голосе восхищение?
– Меня всегда восхищала чужая доблесть, отец, – согласилась Элорэн. – А если иноземец знал, с кем сражается, то он отважен вдвойне. Этот боец с легкостью прикончил Теро – значит и Уго мог отправить в Подземный Чертог. Но пощадил.
– Теро погиб? – нахмурился Ярго. – Я помню этого дархана. Он мне нравился.
– Мне тоже.
– Где сейчас иноземец?
– В дворцовой темнице вместе со своей сестрой. Дарханы привезли их на твой суд.
– Что тут судить? – хмыкнул хан. – За нападение на тэгина их следует разорвать лошадьми. На том самом месте, где они сцепились с Уго, чтобы портовая чернь получила урок. Эти твари совсем озверели! Ранить моего сына! Убивать дарханов! Мерзавцы!
