— А что случилось-то? Тебя и на парах потом не было.
— Ничего, Юль… то есть я не готова пока говорить. Мне надо самой переварить, но я расскажу. Обязательно. Только позже, ладно?
— Аха. — Шелест не верит моим словам. — Тогда, может, сейчас расскажешь, что под нашей дверью делает долговязый пацан с филфака? Четвертый курс, кстати! И он точно не в нашей общаге живет!
— Тощий? Да он же кабан здоровый! — возмущаюсь я и тут же стихаю под внимательным взглядом Шелест. — Не знаю, может… может, ждет кого-то?
— Он тебя охраняет! Чтобы не пришел никто лишний! — безапелляционно заявляет моя соседка. — Ты знаешь, что мне пришлось показать студенческий, пропуск в общагу и при нем открыть дверь своим ключом? Может, объяснишь? Хотя чего объяснять, и так понятно. Это Баев, да? Сегодня что-то произошло серьезное?
— Юль, я есть хочу! — стону я. — Очень хочу. И да, это Баев! Все, что здесь происходит, это Баев! Не хочу о нем говорить! Ясно тебе?!
— Да я чего? — тут же пугается Шелест и мигом превращается в ту, кого я уже неплохо знаю, — кроткую зашуганную дотационщицу, которая больше всего хочет быть незаметной перед нашими зажравшимися мажорами. — Мир, я с тобой, ладно? Тоже есть хочу.
Не могу же я ей сказать «нет»!
В коридоре сидит на полу темноволосый парень и чатится с кем-то в телефоне. Нас провожает хмурым взглядом и поднимается — идет вслед за нами.
— Интересно, а ночевать тоже у нашей двери будет? — хихикает Юлька. — Ладно, я молчу.
В столовке привычный гул затихает, едва мы появляемся с Шелест. Кто-то усиленно начинает есть, кто-то отворачивается, почесывая нос, кто-то с любопытством таращится на нас как на витрину магазина.
Замечаю Катьку Ларченко. На ней лица нет, сидит с подружками, а у самой нетронутая тарелка еды. И это при том, что Катя — типичный книжный червь, который любит поесть и не любит спорт. Увидев меня, неожиданно машет рукой:
— Мира, привет!
— Привет, — сдержанно киваю и удивленно переглядываюсь с Шелест. С Ларченко мы не поладили с первой недели нашего пребывания в академии. А уж после вписки у Стэна Шумского мы по сути стали с ней врагами. Катька еще и сплетни обо мне грязные распускала. Но после того как я переехала в пентхаус к Баеву, виделись мы с ней, к счастью, очень редко. А теперь снова живем в одном корпусе.
— Иди к нам, — громко, на всю столовую, зовет она нас с Шелест.
— Пошли, — кивает Юлька. — Она же не отвяжется.
Ларченко и правда очень настырная девица. Разговор не клеится, но хоть аппетит не пропал. Катька рассказывает о том, как ездила к родителям в Казань и что летом собирается подрабатывать у матери в компании статистом. Светка, ее подружка, прикидывается, что ей интересно, но сама нервно елозит задом по стулу. Еще две девочки, они вроде со второго курса, лениво помешивают остывший чай.
— Юль, а ты случайно не знаешь, чего завтра днем всех дотационщиков-перваков собирают? — напряженно спрашивает Светка, перебивая Катьку. А Ларченко выжидающе смотрит почему-то на меня, не на Шелест.
— Как «собирает»? — Округляет глаза моя соседка. — В чате что-то? Не видела.
Девчонки истерично смеются, будто Юля шутку рассказала, а потом Ларченко сует ей под нос свой мобильный. Я тоже вижу, что там написано:
«Завтра в час всем быть в корпусе “В”» и подпись: «Баев».
— Отправлено с номера Ларисы, — постукивает пальцами по столу Светка. — Баев писал. Лично. Похоже, кобзда нам всем.
