Но вместо этого я натягиваю на себя маску холодного безразличия. Один в один как у него сейчас.
— Прекрасно! Было бы лучше, если бы ты научился хотя бы стучать!
— Ты бы не открыла, — равнодушно произносит он.
— Вот тут ты прав на все сто! Но ты все равно пришел. Зачем?
— Извиниться. За этих гондонов. Они будут наказаны. Прямо сейчас. Пойдем.
По телу бежит липкий противный страх. Я знаю, что бывает, когда Артем говорит таким обыденным голосом.
— Нет! Никуда я с тобой не пойду.
— Почему? — Он проходит в комнату, не раздеваясь, и усаживается на стул. — Ты сама меня отправила к «семье». Тебе разве неинтересно?
— Она сказала, ты разрешил делать со мной все что угодно. — Голос срывается. — Что… что ты меня поюзал и выбросил! Ты хоть представляешь, что значит учиться в таком дерьме?! Я слышу эти шепотки постоянно! Никому даже в голову не придет, что я сама ушла! Ты доволен?!
— Перестань, — цедит он сквозь зубы. — Пожалуйста! Лариса не сама это придумала. Я не ожидал. Только сегодня вернулся, как чувствовал, что надо раньше.
— Уходи, Артем. — Отворачиваюсь к окну, чтобы Баева не видеть. — Мне все равно, что ты сделаешь и что там в голове у Ларисы или еще у кого. Не впутывай меня еще больше, ясно? Просто оставь меня в покое! Может, когда-нибудь все и забудется и я смогу нормально учиться. Это единственное, что я хочу.
— Только это?
— Да! — отвечаю я, глядя в окно. — Только учеба. И два миллиона, которые я взяла у академии. Больше меня здесь ничего не держит и не интересует.
Я вру. И ему, и себе. Но отступать не собираюсь. Иногда ложь — это единственное верное решение.
Слышу, как он встает со стула и молча идет к двери. Заставляю себя не двигаться, хотя сильно хочется посмотреть на него.
Но лишь когда щелкает замок, я разрешаю себе вернуться к столу. Не сразу замечаю, скорее, чувствую — изменилось что. Еще раз осматриваю комнату, взгляд падает на стул.
Пиджак Цырулева пропал. Вместе с Баевым!
8. Глава 8
Юлька возвращается с занятий, когда я уже доделала английский, подготовила на понедельник информатику и собралась, наконец, спуститься в нашу столовку-кафешку.
— Как ты? — Шелест поспешно стягивает с себя пуховик и кричит уже из ванной: — Точно все хорошо? Пропала сегодня на большой перемене. Перепугала…
— Я же написала тебе, все ок. — Убираю со стола учебники. — Но спасибо тебе, что сказала Аркадию… Николаевичу, что я иногда на третьем этаже зависаю.
Так. На сегодня все, вечером посижу в чатах факультативов, на которые записалась.
— Вся академия на ушах, между прочим. — Юлька заглядывает в комнату и усаживается на своей кровати, скрестив ноги по-турецки. Маленькая, раскрасневшаяся от холода, с короткой стрижкой, она похожа сейчас на воробья. Но я знаю: за внешней хрупкостью и слабостью скрывается очень острый ум. В своей компании задротов-айтишников Юля-тян пользуется огромным уважением.
— На ушах? — Надо спросить, иначе будет выглядеть слишком подозрительным. Не может же меня не волновать очередной всеобщий кипеж. — Из-за чего?
— Из-за кого! Темный вернулся. И… говорят, он не в духе. Согнал свою свиту, в смысле «семью» в конференц-зал в главном корпусе. Типа мутят чего-то. Я не в курсе, меня, сама понимаешь, туда не позвали.
Зато меня позвали.
— Нас с тобой это не касается, — преувеличенно бодрым тоном втолковываю я. — Слушай, пойду поем. А то без обеда сегодня осталась.
Внезапно смекаю, что облажалась. Юлька аж заискрилась от любопытства:
