Эрик переписал ответы в тетрадь и со звонком сдал учителю.
Но на следующий день Нина Лаврентьевна ошарашила его:
– Эрик, неужели ты совсем ничего не знаешь? Я ожидала, что ты напишешь… хуже остальных. Но не ответить ни на один вопрос… Как же так? Сдал абсолютно пустую тетрадь…
Он озадаченно посмотрел на Катю, и та закусила губу.
– Извини, но вынуждена поставить тебе двойку. Но ты можешь получше подготовиться и через неделю попробовать ещё раз. Договорились?
Тетрадь русичка ему вернула, но в ней действительно не было ни строчки, ни слова.
А во время обеда Катя призналась:
– Прости, что не сказала раньше. Я такая трусливая. Ненавижу себя за это…
– Не сказала что? – не понял Эрик.
– Я видела, как вчера после теста Дина вернулась в класс, когда там никого не было, и вырвала страницу из какой-то тетради. Я не думала, что это твоя тетрадь. То есть не была уверена… А сегодня поняла, ну, когда Нина Лаврентьевна сказала, что ты пустую сдал. Это она ведь специально так сделала, чтоб тебе двойку поставили. Но мне не хватило смелости сказать об этом прямо на уроке. Я хотела, но не смогла… Прости…
– Да ладно, не парься, никакой трагедии в этом нет. В конце концов, на двойку я и знаю. Так что, считай, всё справедливо.
– Нет! Несправедливо! И подло! Я сейчас же пойду к Нине Лаврентьевне и всё ей расскажу.
– Да брось. Не стоит, правда.
Эрику очень не хотелось вовлекать в это Катю. С Диной он и сам потолкует. А за донос русичке её же загнобят. Даже не потому, что эти мажоры так развлекаются, просто стукачей нигде не любят. А уж тем более если Катя нажалуется на эту стерву Дину, которой и повода никакого не надо, чтобы укусить слабого или натравить других. Он бы, конечно, постарался её защитить, но не сможет же быть рядом ежеминутно.
– Нет, я должна, я хочу, – не унималась Катя. Она разрумянилась, и чёрные глаза её полыхали праведным огнём. – Знаешь, как у Юлиуса Фучика? Всё зло мира совершается с молчаливого согласия равнодушных. Понимаешь? Если я смолчу, значит, я согласна с её подлостью. И значит, ничем не лучше её. А я не согласна!
Эрик аж есть перестал от её внезапного порыва. Посмотрел на неё, удивлённо вскинув брови, потом хмыкнул.
– С ума сойти.
– Да! Это так!
– Ну, хорошо, хорошо. Но вот, ты же мне сказала, значит, считай, что твоя миссия против зла мира выполнена. Дальше я сам.
Но Катя на это только упрямо покачала головой.
18. 18
– Я не поняла, почему у Маринеску пустая тетрадь оказалась? – негодовала Лиза во время обеда.
– Я сам офигел, когда Лаврентьевна это сказала, – Никита тоже выглядел озадаченным.
– Ник, а вы точно с Приходько всё сделали? – прищурилась Лиза.
– Да точно! Она при мне писала, а тетрадь я лично вложил в стопку у неё на столе. Фиг знает, что такое.
Дина молча клевала салат, поглядывая на новеньких. Те сидели чуть в стороне и о чём-то оживлённо беседовали. Точнее, говорила Катя, вовсю жестикулируя, а он сидел к Дине спиной.
Жаль, было не слышно. Хотя и так можно догадаться: эта дура наверняка разболтала ему, как она вырвала у него страницу. Да и пусть, плевать.
Но вот он неожиданно повернулся, их взгляды скрестились. Её – внимательный, изучающий, его – тёмный, тяжёлый. И Дина едва удержалась от того, чтобы отвести глаза. Почему-то стало не по себе, даже внутри что-то дрогнуло. Впрочем, она быстро с собой совладала. Несколько долгих секунд длился этот их странный диалог, безмолвный и напряжённый. Потом Ник её отвлёк, тронув за локоть.
