Он петлял по улочкам городка, внезапно тормозил, неожиданно изменял маршрут движения на прямо противоположный, вводил в заблуждение, включая правый поворот, а поворачивая налево, наконец, пару раз даже вышел из машины и, прошмыгнув проходными садами и огородами, вновь вернулся к ней, но уже с другой, противоположной стороны. Напоследок он достал свой рабочий блокнот и записал в него номера, цвета и марки всех появившихся в поле его зрения автомобилей. Лишь после этого, убедившись в отсутствии пресловутого хвоста, он позволил себе подъехать к воротам больницы.
Морг, разумеется, находился в подвале. Войдя в это печальное, навевающее жуть, помещение и, завидев служителя, мужчину примерно одного с ним возраста (правда, не такого подтянутого, проницательного и смышленого), Муров поступил так, как заранее спланировал, а именно: предъявил свое устрашающее краснокожее удостоверение пенсионера МВД.
– А говорили, частный сыщик заявится, – разочарованно протянул служитель, – взятки совать будет…
– Кто говорил? Стеблов? – насторожился Муров.
– Не, не Стеблов, какой-то доброжелатель…
– Какой еще доброжелатель? – подозрительно прищурился детектив.
– Я же сказал: какой-то…
– Голос описать можете?
Служитель озадаченно поскреб в затылке, наскреб, ответил:
– Дык разве ж голос опишешь? Его ж слушать надо…
– Мужчина или женщина? – не оставлял попыток хоть что-то выяснить наш отставник.
– Да вроде как мужик, только либо очень простуженный, либо с большого бодуна…
Ясно, смекнул Муров, через носовой платок говорил.
– Голос молодой или старый?
– Да чего вы взъелись на меня, товарищ… уж не знаю, как там вас по званию… ну, допустим, майор… Я у него паспорта не спрашивал, по телефону все равно не видно…
– Ну ладно, – смилостивился Илья Алексеевич, сделав зарубку на память (вычислить и разоблачить звонившего по кличке «Доброжелатель»), – покажи мне того жмурика, что сегодня утром доставили.
– Так его ж увезли давно.
– Как увезли? Кто? Куда? По какому праву?
– Да с часа полтора как. Менты из соседнего району. Документы показали, все как полагается. Говорят, мол, наш это жмурик, потому как в нашем району дубу дал. А раз, говорят, в нашем, значит нам и отчитываться. У них-де и протокол уже нарисован, и постановление имеется, в общем, все бумаги налицо, кроме самого лица, ну то есть жмурика этого…
– Ты, брат, что-то путаешь. Того, о котором я говорю, нашли у нас в городе, в самой черте, в котельной по Вишневой улице. Так что соседнему району тут никаким боком не светит…
Служитель беспомощно развел руками.
– Сколько сегодня вообще трупов было? – напирал Муров. – Ну-ка, покажи журнал.
– Без разрешения начальства не имею такого права. А жмуриков сегодня было всего один, тот, которого увезли…
– Ладно, – едва сдержался наш отставник от оргвыводов с далеко идущими (вплоть до нанесения тяжких телесных) последствиями. – А сколько у тебя вообще этих жмуриков?
– Столько, сколько полагается согласно документам: шестеро…
– Покажи мне всех, – сказал Муров и неуклюже, бочком, сунул приготовленную сторублевку в нагрудный карман служебного синего халата.
– Ты чего это, майор? – оторопел смотритель, не смея радоваться и одновременно опасаясь слишком гневно возмущаться (убедительно все равно не получится, а впонарошку как-то неловко).
– Вместо предписания… Давай, показывай своих орлов, а то я ведь могу и терпение потерять, – с пугающей многозначительностью процедил Илья Алексеевич.
