– Да, непонятно… А то, что ты тут ищешь? Может, в нём дело?
– Да, это очень ценные вещи, и если бы я их нашёл, то ходил бы с оглядкой. Но я их не нашёл, а значит, убивать меня бессмысленно. Кроме того, как я думал, никто не знает, что именно я ищу. Хотя, как теперь понимаю, скорее всего, я ошибался.
– Насколько ценные?
– Достаточно, чтобы подкупить Карлоса, как выяснилось. Хотя считается, что горцы неподкупны.
– Именно подкупить?
– Скорее всего, – Андрей ответил нейтральным тоном, но я чувствовал, что ему очень неприятно об этом говорить. – Шантажировать его, насколько я знаю, нечем, а для него самого эти предметы бессмысленны.
Даже перспектива мумифицироваться от жажды в тёмном каменном мешке, как выяснилось, не избавляет от любопытства.
– Может, всё-таки скажешь, что это?
– Почему нет? – ответил Андрей. – Если кто-то подкупил Карлоса, то это не такая уж и тайна. Я ищу Пустотный Комплект.
Андрей отчётливо произнёс это с большой буквы, но мне, разумеется, название ни о чём не говорило. Он, впрочем, это и сам понял.
– Пустотный, холодный, изнаночный… Кто как называет. Комплект снаряжения, позволяющий ходить через холод, изнанку, пустоту – и так далее.
– И что же такое пустота, она же изнанка, она же… что там ещё?
– Ну, как тебе объяснить… Вот мы, проводники – и ты теперь тоже, – можем ходить между срезами, так?
– Ну, так.
– Но мы ходим через кросс-локусы. То, что ты называешь «гаражной магией», как раз и есть кросс-локус – общее сродство гаражей, как объектов своего рода привязанностей… В срез, где нет ни одного гаража или хотя б каретного сарая, через гаражный кросс-локус не попадёшь… Ну и вообще у проводников куча ограничений и мы крутимся в результате среди относительно небольшого набора срезов, из которых живых совсем немного, а полезных – и того меньше. Всё больше брошенка всякая, как здесь.
– А комплект?.. – начал догадываться я.
– Да, даёт возможность – ну, теоретически, – попадать в те срезы, которые для проводников по разным причинам закрыты. Например, в Коммуну.
Я поёрзал в темноте, пытаясь устроиться поудобнее – камень был удручающе твёрдым и тянул из тела тепло.
– Они самые крутые и всеми рулят? Как это вообще возможно в бесконечном множестве миров?
– Нет, конечно. Никто никем не рулит. Но они… Как бы это сказать… задают стандарт. Считается, что они старая община, некогда унаследовавшая технологии Ушедших. На самом деле это не совсем так, но традиции…
– Слушай, – заинтересовался я, – вот ты торговец, так?
– В числе прочего, – уклончиво подтвердил Андрей
– Но ведь валюта одного среза бесполезна в другом?
– Расчётные средства самые разные. Кому-то удобны драгметаллы, кто-то предпочитает валюты популярных срезов. Есть довольно прозрачный обмен популярных товаров – топливо, еда, патроны, машины… Но единственный держатель и эмитент нашего аналога «золотого эквивалента» – тоже Коммуна. Они единственные заряжают акки, на которые завязаны все обменные курсы.
– «Акки»? – удивился я.
– Так их называют. Универсальные элементы питания. Вот, к примеру, винтовка Карлоса – это изделие Коммуны. Редкое и дорогое оружие, но его можно найти, купить или украсть. А вот без акков оно работать не будет, и их можно получить только в Коммуне. Причём строго на обмен – сдав отработанный. Вот, посмотри.
Андрей зажёг фонарик и в его свете вытащил из внутреннего кармана куртки небольшой цилиндрик. Внешне он походил на старинный предохранитель для высоковольтных электрощитков – когда два стальных колпачка надеты на концы эбонитового стержня. Однако качество исполнения было несравнимым – идеально гладкий, без каких-либо переходов между зеркально-металлическими концами и чёрно-дымчатой матовой серединой. Я взял его и положил на ладонь, чуть не уронив – он был неожиданно тяжёл для своих габаритов, как будто сделан из золота. Толщиной в два пальца, длиной чуть меньше ладони, он весил, наверное, пару килограмм или около того. Чёрный изолятор на ощупь ничуть не походил на эбонит, а был неприятно скользкий и как бы без температуры – ни тёплый, ни холодный. Мне это сразу напомнило статуэтки, с которыми однажды ночью прибежал ко мне в гараж Йози, и вокруг которых так много всего крутилось. В свете фонаря он как бы слегка переливался чёрной бархатной мглой. Мне сразу стало неприятно – страху я тогда натерпелся, до сих пор вспоминать не хочется.
